и нет ни печали, ни зла
история про нынешних Мастера и Маргариту. и некоторых прочих.
URL записи
P.S.: я не вычитывал, виноват.
28.02.2013 в 23:10
Пишет WTF Kiev: Киев - спецквест - часть 2 (миди) | ||
Название: Мастер Автор: WTF Kiev Бета: WTF Kiev Размер: миди (4070 слов) Пейринг/Персонажи: оригинальные персонажи Рейтинг: PG Категория: гет Жанр: романс, мистика Краткое содержание: Вдохновение, как и любовь, не приходит по заказу, за него нужно бороться. Примечание: В тексте упоминается роман «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова Задание: Героев пригласили в качестве консультантов на съемки блокбастера про них самих (как такое могло произойти и почему - на усмотрение команды). Но в процессе съемок выясняется, что жанр конечного продукта после их консультаций не имеет ничего общего с тем, который предполагался изначально. К примеру, приглашали для детектива - сняли а-ля "Властелин колец". Для голосования: #. WTF Kiev  6:05, суббота, 23 февраля. Ночи к концу февраля стали совсем весенними. Днём градусник, привинченный за окном, показывал плюс десять, когда солнце светило прямо на него, подгоняя вверх столбик окрашенной жидкости. Пахло талым снегом и теплом. Воздух был совершенно пьяный. Ветер играл сонными кронами деревьев вдоль кромки воды, то налетал, заставляя склоняться к земле, то отпускал, чтобы затем вернуться снова. Трепал полы пальто, как занавески в распахнутом окне. Люда шла вдоль Днепра, рукой ведя по ледяному металлу ограждения — пальцы окоченели и не чувствовали холода. Другой рукой она прижимала к груди растрёпанный букет желтых хризантем. Они пахли гнилой водой из вазы, откуда их вынула сонная продавщица, но всё-таки уже успели немного пропитаться весной. Вдоль берега таял лёд, такой тонкий и прозрачный, что казался треснувшей сахарной корочкой. Медленно шевелилась в заливе вода, покрытая рябью, как мурашками. Медленно плыли по ещё темному небу гряды снеговых туч. Так же медленно к маленькой пристани напротив гольф-клуба подплывала прогулочная яхта, светясь уютными огоньками в капитанской рубке. Медленно и неохотно разгорался утренний кухонный свет в домах вдоль Оболонской набережной. Люда остановилась там, где набережная сворачивала под прямым углом, и села на парапет над ступеньками. Ветер выхватил цветы у неё из рук и швырнул их на мостки, под ноги мужчины в капитанской фуражке, — у Люды тоже была такая, купленная в Крыму за пятьдесят гривен... Она сделала вид, что впервые видит эти проклятые желтые цветы, и отвернулась. десятью часами ранее 20:00, пятница, 22 февраля. Университет им. Карпенко-Карого. В кабинете было промозгло — сквозило из плохо заклеенного окна. Всю зиму Люда ходила на занятия в тёплом верблюжьем свитере, а вот сегодня посмотрела на градусник — и надела лёгкую кофту. Зря. За окном давно уже стемнело, пора было возвращаться домой, ужинать и смотреть вечернее кино, а Анна Николаевна как всегда задерживалась. Люда принялась рассеянно возить ручкой по полям блокнота, в тысячный раз перерисовывая со стены чёрно-белый портрет Александра Довженко. Получалось, как всегда, не похоже. Дверь распахнулась с грохотом — казалось, Анна Николаевна всегда открывает её ногой, изящным пинком лакированной лодочки. — Итак, господа, — возвестила она с порога, потрясая ножницами, как флагом, — темы дипломных работ решено распределить жеребьёвкой. Таренковский, одолжите мне вашу шляпу. Лёша Таренковский послушно снял шляпу — единственное, что удерживало в порядке его чёрную гриву в мелких завитушках, и протянул Анне Николаевне. Та принялась нарезать в волшебную шляпу тонкие ленточки принтерного листа с магическими чёрными кляксами букв, которые Люда никак не могла разобрать со второй парты. Лёша изогнул шею, тоже ничего не увидел, зато едва не получил от Анны Николаевны по любопытному носу стопкой недорезанных листков. — Всё, теперь выбираем! Анна Николаевна грациозно поднялась — она казалась режиссёрской музой прошлого века: в строгом сером костюме и больших роговых очках, и даже причёска с крупными локонами была сплошной отсылкой к советским классикам. — Напоминаю, что вам достанется одно из широко известных произведений литературы прошлого века, по которому вы должны написать сценарий и снять короткометражный фильм. На это у вас ровно три месяца. Черновик сценария прошу предоставить мне в следующий четверг. А теперь тянем бумажки, не стесняемся. Лёша запустил широкую ладонь в шляпу, пошуршал бумажными ленточками и наконец вытащил одну. — Александр Довженко, «Украина в огне», — прочитал он и, вздохнув, показал кулак портрету режиссёра. Анна Николаевна покачала головой: — Таренковский, как вам не стыдно обижать беззащитных классиков? Люда сунула руку в шляпу, чувствуя себя Гарри Поттером. Одногруппники следили за ней, не дыша. — Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита», — прочитала Люда и тоже вздохнула. И по какому принципу темы придумывали? Ладно бы еще "Белая гвардия", там хоть действие в Киеве происходит... А теперь придется черных котов по знакомым искать! — Старый примус я на той неделе видела в подвале, — крикнула с задних рядов Машка Мельниченко. — Если надо — покажу, где. 6:35, суббота, 23 февраля. Мужчина в капитанской кепке удивлённо посмотрел на упавший ему под ноги букет потрёпанных хризантем — и зачем-то поднял. Люда готова была сгореть от стыда. Уже почти рассвело, но оставалась надежда, что поднимающийся «капитан» её не заметит: ну мало ли... Или ему хватит ума промолчать. — Вы обронили. — Это ветер... случайно, — сказала Люда, неловко разворачиваясь, чтобы забрать обратно несчастные цветы. Потеряла равновесие и едва не полетела вниз с парапета. Мужчина подхватил её под руку. — Ветер сегодня действительно расшалился, — задумчиво сказал он. — А вы похожи на Маргариту, не встретившую своего Мастера, но это ещё не повод падать с двухметровой высоты на камни. — Маргариту? — Люда приподняла бровь. — Цветы, — пояснил мужчина. — Не совсем... те, которые у Булгакова, но ассоциация все равно возникает. Может быть, вас проводить наверх? Я не уверен, что ночная набережная — удачное место для прогулок в одиночестве. — Уже утро, — огрызнулась Люда. — Но если вам так хочется — проводите. Надеюсь, метро уже открылось. — Вы что, всю ночь тут ходите? — ужаснулся «капитан». — Позвольте узнать, зачем? — Вдохновение ловлю. В роль вживаюсь... — И, видя недоумённо приподнятую бровь, подробно объяснила про дипломную, «Мастера и Маргариту» и про то, что для сценария короткометражки нужны идеи, а для идей — вдохновение. — С вдохновением я вам точно не помогу, — вздохнул мужчина, глядя так пристально, словно искал следы… других способов вдохновиться. Кажется, даже принюхался. — А вот насчёт сценария — тут стоит подумать. Кстати, я так и не представился. Олег. Он протянул руку, и Люда, попытавшись её пожать, снова уронила цветы. — Людмила, — сказала она. Подумала, и добавила: — Тимофеева. Олег покачал головой. — Давайте, я вас домой отвезу? Мне не сложно. А то бессонная ночь, кажется, сказывается на вас не лучшим образом. «Наверняка маньяк», — подумала Люда, в очередной раз поскальзываясь. Олег её поймал, сочувственно усмехнувшись. Руки у него были сильные, тёплые и вообще... Садясь в машину, Люда вышвырнула в окно ненужный букет, и он остался лежать на тротуаре. 20:55, пятница, 22 февраля. Университет им. Карпенко-Карого. — А ты уверена, что это примус? — Да ты офигела, Тимофеева! — возмутилась Машка. — Нет, конечно, это непрокачанная кофеварка! — Могу перепрошить под Андроид, — хмыкнул Лёша. — Будет «Мастер и Маргарита» в современном антураже. Я вот со своей темой что-то такое и сделаю. Про правительство, которое немногим лучше оккупационного режима. — Да ты на это правительство молиться должен, — хмыкнула Алина. — Как минимум — за свободу слова. Алина к режиссуре отношения не имела, а к компании прибилась из-за того, что никогда не видела настоящего примуса. Во всяком случае, сказала она именно так. Люда даже не знала, на каком факультете учится непрошеная «муза». — Я не могу молиться на правительство, я верующий! — Лёша рванул воротник рубашки, показывая маленький серебряный крестик. Алина ткнула ногтем в давно утративший блеск бочок примуса, покрытый подозрительными потёками — и сморщила напудренный носик. — Кошмар. Я бы этот реквизит не стала бы использовать, даже если бы меня попросил сам Альмодовар. — Он обязательно забредёт к нам в подвал, влюбится в этот примус и напишет сценарий о вашей с ним несчастной любви, — сказала Машка. — Ты потом попытаешься отказаться от роли, а я посмеюсь. Носик Алины сморщился ещё сильнее. Люда рассеянно смотрела на примус, перебирая в голове идеи — одна хуже другой. Лёшина пока казалась самой умной. — «Разомкнутые объятия», — сказал Лёша. — История о том, как Бегемот, которого играет очаровательная Алина, вдруг заметил, что примус уже давно старый, дырявый и не починяется, хоть ты тресни! Машка тут же его треснула — шарфом по шее, а вот Алина, кажется, серьезно задумалась о такой возможности. Во всяком случае, на примус она посмотрела с куда большим интересом. Люда подняла на Лёшу рассеянный взгляд. — Примус... Нет, это не то... Желтые цветы. Весенняя ночь. Набережная, много ветра, пьянящая весенняя ночь, в которой нет Мастера. — Я могу… — снова влез Лёша. — Заткнись, Таренковский, — попросила Люда. — Вдохновение спугнешь. 7:10, суббота, 23 февраля. Люда совершенно не волновалась, садясь в машину с незнакомым мужчиной. То ли сегодня её система безопасности отключилась от недосыпа, то ли «капитан» выглядел на редкость благонадёжно… Но он в самом деле и не думал приставать, вёз её домой, на Подол, соблюдая правила движения и задумчиво рассуждая на тему Булгакова в кино. — Вы знаете, что «Мастера и Маргариту» пытались снять несколько раз, но удачной оказалась только последняя экранизация? Говорят, по ходу съемок постоянно вмешивалась какая-то мистика. Было бы любопытно взглянуть на еще одну попытку… Или даже поучаствовать. Возьмете статистом? — Меня можно на «ты», - спохватилась Люда. Мысленно представив нового знакомого в кадре, она оценила щедрость предложения. С таким героем ее короткометражка будет иметь успех как минимум у сокурсниц, даже если тот промелькнет пару раз на весь фильм. Интересно, как у этого "статиста" с актерским талантом? Олег улыбнулся. — Можно попробовать. Но тогда и мне не «выкай», всё-таки не старик… Ты ещё не придумала сценарий? Люда порозовела от смущения. Она всегда ужасно стеснялась говорить о своих творческих идеях — поначалу они казались ей смешными и нелепыми. Отличное качество для будущего режиссёра, ничего не скажешь! — Я... — она нервно облизнула губы и зачем-то вцепилась в ремень безопасности. — Я думала, это будет история о том, как девушка ищет своего Мастера в современном городе, но никто не замечает её желтых цветов и отчаянных глаз... — Может быть, потому что глаза нужно сделать не отчаянными? Или швырнуть потенциальному Мастеру букетом в нос? – Олег смеялся, но это почему-то не казалось Люде обидным. — Не знаю, — сказала Люда, краснея ещё отчаяннее, но всё же не давая себя сбить. — В общем, пока не придумывается... — Может, она засыпает на парапете и падает вниз? — Да не знаю я! Но, мне кажется, там должно всё хорошо кончиться. Интересно, что бы посоветовал сам Булгаков?.. А то вон Анна Николаевна говорит, что от последней "Белой гвардии" он в гробу перевернулся. — А это можно устроить, — сказал Олег. — Тут недалеко. Люда чуть приподняла бровь, теперь пришел её черёд интересоваться душевным состоянием нового знакомого. Зато на «ты» перешла легко и непринуждённо: — Если ты намекаешь на то, что я должна пошептаться с памятником — я для этого недостаточно ненормальная. — Я думаю, ты для этого ненормальная в самый раз. Но заметь, я-то ничего подобного не предлагал! 21:50, пятница, 22 февраля. Станция метро "Золотые Ворота". — Нет, нет и нет! — заявил Лёша. — Я тебя одну никуда не отпущу. Плевать, Мастер я или не Мастер — но я твой друг! И шляться одной по городу я тебе не позволю! — Меня съест Бегемот за пренебрежение к примусу? — уточнила Люда. – Кому я еще нужна на этой набережной глубокой ночью? — Ты сумасшедшая! — сказал Лёша. — Ночью на набережной как минимум зима и ветер. Ты там не вдохновение поймаешь, а воспаление лёгких. Или пьяную гопоту. Будет у тебя пять Мастеров — и все с пивом! — А ты думал, легко снять гениальный фильм? — Возьми хоть свитер! — сдавшись, Лёша снял куртку и через голову стянул тёплый клетчатый пуловер. Шляпа, конечно же, слетела, и его кудри рассыпались во всей своей дикой красе. — Вот за свитер — спасибо. Люда прижала свитер к груди — он пах Лёшей и его сигаретами. Очень трогательно. — Надеть не забудь, — хмуро сказал Таренковский, пытаясь засунуть волосы обратно под шляпу. Люда чмокнула его в щёку и шагнула в уже закрывающиеся двери поезда, рискуя прищемить пальто. А то ведь Лёша додумается отправиться за ней играть в шпиона или телохранителя... И сам на гопников нарвётся, с такой-то причёской. 7:20, суббота, 23 февраля. Олег остановил машину около музея Булгакова, и Люда выскочила на брусчатку Андреевского спуска. Фонари, как обычно, горели через один, и сидящий на скамье памятник тонул в предрассветных сумерках. — Так закрыто наверняка, в такую-то рань, — удивилась Люда, глядя, как Олег решительно направляется к двери. — А у меня ключи есть, — пошутил он. Люда зевнула. Кто его знает, может, и правда есть. И яхта у него, и BMW, и ключи от квартиры... где Булгаков жил... Хотя откуда бы? А Олег тем временем просто постучал, в деревянную дверь; несколько раз, настойчиво – и через пару минут с той стороны раздались шаркающие шаги. На пороге появилась низенькая старушка, по самый нос укутанная в серую пуховую шаль. — А, Олежка… Ну проходи, проходи. — Я вас не разбудил? — Что ты, я уж чайник поставила. По делам или в гости? — Не совсем по делам, — улыбнулся Олег. — Но я не один… Позволите войти? — Пропущу, чего уж… — Старушка посторонилась, впуская ранних гостей. — Ты смотри, что тебе надо, а я уж, с твоего позволения, позавтракаю. Потом недосуг будет… Она скрылась за дверью, откуда пахло яичницей и кофе. — Смотрительница, — объяснил Олег. — Мы давно знакомы. Они прошли через полутёмные, пахнущие пылью и старой мебелью комнаты. Потом Олег остановился перед облицованной белыми плитками печкой, а Люда, засмотревшись на старинный интерьер, врезалась ему в спину. На печке было крупно написано «Бей Петлюру» и что-то про «красных» и «сволочей». Олег достал из кармана простой карандаш и, обойдя печку, указал на одну из плиток у самого пола. — Введите запрос, — скомандовал он. — Не поняла? — Мы сюда зачем приехали? Люда наморщила лоб, пытаясь продраться сквозь навалившуюся дрему. — Узнать, чем должен закончиться фильм? Олег быстро зацарапал карандашом по плитке. — Сейчас появится ответ. — Это мистика? – не поняла Люда. — Мы же в доме Булгакова, — пояснил Олег с загадочной улыбкой. Потом он взял со стола какой-то пожелтевший листок, отодвинул реликтовый стул, вручил Люде карандаш и велел: — Садись и начинай писать план. Булгакову тоже надо подумать. Кивнув, Люда послушно взялась за карандаш. Олег отошел к окну и застыл там в байроновской позе, скрестив руки на груди. План завис на второй строчке – слипались глаза. От души потянувшись, Люда встала и подошла к печке. На той самой плитке проступала карандашная надпись: «А потом Мастер подобрал выброшенный за ненадобностью букет...» Вопрос, написанный Олегом, исчез бесследно. — Не любит меня старик, — печально вздохнул Олег за Людиной спиной. — Поехали обратно, — взмолилась она. — Может, ещё не поздно! — Что, хочешь полюбоваться на настоящего Мастера? — Так ведь интересно же, кто придет! Почему-то ей казалось, что никуда Олег её не повезёт. Вдруг там и правда Мастер? 7:00, суббота, 23 февраля. Оболонская набережная. Это решительно была самая ужасная ночь в жизни Лёши Таренковского. Ветер на набережной был просто сумасшедший, и всё время дул в лицо: не в спину, не в бок, а именно в лицо. Щёки отчаянно горели, казалось, кожа с них сейчас начнёт слезать клочьями. Да еще любимую шляпу все время сносило с головы. Леша ругался сквозь зубы, подбирал её, натягивал обратно, плотнее, чем английский полисмен — каску, и продолжал идти за своей «Маргаритой», которой и в голову не приходило обернуться и найти взглядом Мастера. Девушки иногда такие глупые! Желтые цветы покачивали головками на сгибе локтя, ветер раздувал пальто Люды, как будто желая унести ее в небо. Ветер поднимал рябь на воде, гнул деревья, бил Таренковского по щекам — а Люде всё было нипочём. Вдвоём они прошли всю набережную, от Героев Днепра до Оболони. С Люды бы сталось пойти дальше, до Московского моста через глухой парк — чего Лёше совсем бы не хотелось. Он боялся заброшенной сталинской трубы, похожей на подводную лодку, и развалившегося макета Золотых ворот. Хоть небо на горизонте и начало светлеть — неужели это мучение скоро закончится? — там всё равно должно быть жутко. Но Люда, к счастью, не стала сворачивать в сторону парка: села на парапет, лицом к воде и ветру... Хватит уже играть в сыщика — нужно догнать, пристроиться рядом на холодный камень, перехватить наверняка надоевший ей за ночь букет… Лёша прибавил было шагу, и тут под ноги ему вылетело что-то большое и черное. Таренковский споткнулся, упал на четвереньки и в третий раз потерял шляпу. — М-мряу, — возмущенно сказал черный как смоль котище, шевеля усами. — Вас не учили см-мотреть под ноги, м-молодой человек? — А вас не учили смотреть, куда прёте? — уточнил оторопевший Лёша, не спеша подниматься на ноги. Неужели те пол литра пива, выпитые в безнадежной попытке согреть продрогший организм довели его до белой горячки? — Не ушиблись? — спросил кто-то над ухом и, подхватив Таренковского под локоть, легко вернул ему вертикальное положение. Лёша обернулся и увидел мужчину в шляпе ничуть не хуже его собственной, и в древних очках, вроде тех, что носит Анна Николаевна, чтоб ей провалиться вместе её дипломными... — Простите, мой кот очень стар и плохо видит, поэтому приходится прогуливать его, пока на улице мало народу. Мне очень жаль, что вы упали. — Он говорящий? — уточнил Лёша, косясь на разбойничью морду кота. Усы шевелились: то ли от ветра, то ли кот правда смеялся? — Говорящий? Простите? — удивился мужчина, поправляя очки. — Говорящий кот? Ха... Ну вы сказали тоже: говорящий кот! Это же надо такое придумать! Простите, и часто вы с говорящими котами встречаетесь? Таренковский только отмахнулся от болтливого собеседника. Он посмотрел туда, где только что сидела Люда — и не увидел её. Он заозирался по сторонам... На всякий случай бросился к парапету, заглядывая вниз — никого. И за поворотом набережной — никого, отсюда хорошо видно... Таренковский на всякий случай обежал кругом беседку, но Люды не было. Мечта о том, чтобы сесть рядом, взять у неё букет и заговорить о чём-нибудь романтическом, любуясь светлеющим небом, разбилась о старого кота... — Вы не это ищете? — тронул его за плечо мужчина в очках, протягивая Лёше оброненную шляпу. Тот рассеянно взял её и, даже не поблагодарив, поплёлся вверх, прочь от воды. — Ну и см-мешная же шляпа, — сказал ему вслед кот. Расстроенный Лёша, даже не обернувшись, поднялся по лестнице и побрёл по тротуару. Шляпа, побывав в руках у кошатника, кажется, увеличилась на пару размеров, потому что то и дело сползала на глаза. Сдавшись, Лёша перестал с ней бороться и шел, опустив голову навстречу ветру. Собственно, только поэтому он и заметил валяющийся на дорожке букет из желтых потрёпанных хризантем. Поднял его, покрутил в руках — а потом зло зашвырнул через забор, на парковку. Чей-то автомобиль с той стороны жалобно пиликнул и тут же заткнулся. Лёша показал ему фак и быстро зашагал в сторону метро, зевая и ёжась от холода. Уже выйдя из метро он написал Люде sms. Та ответила почти сразу: «Всё в порядке, спасибо за заботу. Сценарий почти готов». 8:05, суббота, 23 февраля. — Родители не боятся тебя отпускать на такие прогулки? — спросил Олег. — А я им соврала, что у подружки ночую. Они Машку уже три года знают, привыкли к нашим посиделкам. — Эх ты... — Олег усмехнулся. — Но цветы у тебя совсем никудышные были, как будто ты ими всю ночь от какой-нибудь нечисти отмахивалась. Даже не знаю, что за Мастер на них польстится... — Слушай... — Люда всё же решилась и озвучила мысль, вертящуюся на языке уже минут пять: — А чёрт с ним, с этим Мастером. Ну его, в самом деле. Поехали лучше кофе попьём? Тут где-нибудь наверняка есть открытая кофейня. три месяца спустя 19:45, понедельник, 22 мая. Университет им. Карпенко-Карого. Больше всего на свете Люда любила позднюю городскую весну, когда воздух становится густым и пряным и вовсю уже пахнет влажной землёй, травами и близким летом. Когда можно выскочить на крыльцо университета, не застёгивая плащ и не завязывая шарф, распустив по плечам отросшие волосы... Весенний вечер принял её в свои объятия: прохладные, ласковые, пахнущие табачным дымом и свежей листвой. Сумерки только-только опускались на город... — Это было круто, — восхитилась за спиной Машка Мельниченко. — Очень... альтернативно. — По-твоему, я зря не взяла из подвала примус? — Люда самодовольно рассмеялась. Ей завидовали многие — это было очевидно. Однокурсники и однокурсницы не отрывали глаз от экрана, преподаватели одобрительно кивали. А уж в конце зал просто взорвался аплодисментами. Свежеиспеченному режиссеру было чем гордиться... Только почему-то все время вспоминалось лицо Лёши, с ненавистью глядящего на экран. Зря она все-таки позвала его на роль Мастера, так ведь сам попросил… — Да чёрт с ним, с примусом... Но Маргарита, которая так и не встретила своего Мастера, весь день пробегав по городу, и решила утопиться... Ты видела лицо декана, когда Воланд удержал её за плечо и вернул выпавшие цветы? — Это не Воланд, — устало ответила Люда. — Это собирательный образ. Да какая разница, слушай? Декан мне аплодировал, что бы он там ни подумал в начале. А с кем именно осталась Маргарита — это мое творческое видение. Как режиссер имею право. — Я твою Маргариту очень даже понимаю! — подтвердила Машка.— Красавец, чертяка! У меня аж мурашки по коже... А у Лёши вон дар речи отнялся от восторга. Люда обернулась и увидела, что Таренковский спускается с крыльца. Он, кажется, не хотел подходить, но Машка уже махнула ему рукой, и делать вид, что не заметил, было поздно. Он подошел, на ходу закуривая, и прислонился спиной к невысокой кованой ограде, непривычно задумчивый, сдвинув шляпу на брови. — Отличная у тебя работа вышла, — сказала ему Машка. — Злободневная. Довженко, поди, в гробу вертится. — Спасибо, — рассеянно ответил Лёша, выпуская в темнеющее небо облачко густого табачного дыма. — Твоя тоже ничего так... — Потом обернулся к Люде, смерил задумчивым взглядом распущенные волосы, зарумянившиеся щеки, и спросил совершенно неожиданно: — А ты никогда не думала, почему Мастер не пришел? — Мой Мастер — пришел, — ответила Люда, глядя ему в глаза. — А если это не тот Мастер... Знаешь, у всех остальных тоже был шанс. Я гуляла по набережной всю ночь. — А что... — Таренковский отбросил сигарету и яростно придавил тлеющий кончик каблуком. — Что, если он был там? Видел, как она идёт с этими своими цветами, одна, в темноту, и ветер развевает полы её пальто... Что, если Воланд ему и помешал? — Ну что вы снова? — расстроилась Машка. — Хороший же фильм получился. Какая кошка между вами пробежала? — Таренковский посмотрел на неё так зло, что она отодвинулась. — И ты отлично сыграл, между прочим... — Я пойду, — сказал Лёша, доставая из пачки новую сигарету и щёлкая зажигалкой. — Всем высший балл. Он развернулся и отправился в сторону метро вдоль по Ярославовому валу, в темнеющие поздние сумерки, одну за другой пересекая тени зажигающихся фонарей. Люда смотрела ему в спину, и почему-то видела один только кадр из своего фильма: Лёша поднимает увядшие цветы и отбрасывает их прочь... — Мне тоже пора. Я пешком прогуляюсь, а ты бы лучше догнала Таренковского. Машка улыбнулась и покачала головой. 20:05, понедельник, 22 мая. Вечер был свежим и сонным, таким не похожим на сумасшедший день... Люда, в спешке и нервах доделывая многострадальную короткометражку, утешала себя тем, что рано или поздно всё же придёт этот самый вечер, полный запахов, голосов, случайных прохожих и умиротворенной, заслуженной лени. Такой долгожданный после долгих месяцев тяжелой, но любимой работы. Она медленно шла через Львовскую площадь, дыша полной грудью и подставляя лицо ласковым прикосновениям ветра. Мир прекрасен сам по себе, даже когда не смотришь на него через видоискатель. И всё равно, как же нестерпимо хочется запечатлеть на плёнке каждое мгновение! Кружащихся под фонарём мошек, лица, прижавшиеся к стеклу едущего мимо троллейбуса, смех играющего с собакой ребёнка, стон плохо настроенной скрипичной струны из окна музыкальной школы... Между деревьев, вверх по склонам оврагов, поднимался густой туман, наползая на Пейзажную аллею. Темнело небо, сменяя сумерки ночью, зажигая фонари. Настоящее искусство — вот оно. Показать город так, чтобы за несколько секунд зритель увидел не просто аллею с цепочкой фонарей и деревьями по краю. Чтобы ему открылась в этих деревьях и фонарях душу героини, весна, усталость, синеющее небо и влажный ветер... Люда знала, что однажды её фильм совершит чудо. Однажды... Он вышел из тени огромной ивы на краю Пейзажной аллеи. Дерево пахло рекой, тихой днепровской заводью, к воде которой ему так и не суждено было склонить свои ветви... А Люда уткнулась Олегу в плечо, вдыхая уютный запах шерсти от теплого пиджака. Вот то, что не способно передать никакое искусство, этого никто не может почувствовать, глядя на экран — потому что для каждого любовь пахнет по-своему. — Добрый вечер, — сказал он. — Как защита? — Ты имел сокрушительный успех среди моих сокурсниц и преподавательниц. Правда, мне показалось, никто так и не понял, о чём фильм на самом деле. — Рано или поздно обязательно найдется тот, кто поймет. Настоящий талант всегда находит своих поклонников. Олег вынул из-за спины букет тёмно-желтых хризантем и протянул Люде. Та привычно устроила его на сгибе локтя и улыбнулась. 20:15, понедельник, 22 мая. Сквер около Золотых Ворот. Лёша Таренковский, растерянный и злой, как тысяча чертей, добрался до сквера за десять минут почти бегом. А там остановился, потому что в метро и домой ему не хотелось — да и вообще никуда ему не хотелось, настроение было скверное, впору становиться где-нибудь в центре площади, между снующими туристами, и читать вслух "Марбург". Может, подбросят денег на пиво. — Не сфотографируете? — окликнула его девушка в розовом пальто с огромными пуговицами. Таренковский взял камеру, автоматически поворачивая колёсико на видеосъёмку. — Я вздрагивал, я загорался и гас, — сказал он. — Но поздно, я сдрейфил, и вот мне — отказ...* — Что? — удивлённо переспросила девушка, позируя на фоне Ярослава. — Пастернак, — объяснил Таренковский, возвращая камеру. Девушка взглянула туда, где должен был быть снимок, и её брови приподнялись домиком. — Вот так надо снимать, — сказал Лёша. — Кино — это не желтые хризантемки, не ежевечерние новости навыворот... Как можно сделать кино из ленты новостей? Настоящее искусство — это пустынный квадрат неба в чёрных древесных кронах и всякая неважная с виду ерунда, на которую всё равно никто не смотрит, что так, что эдак... Поэтому гении всегда были голодными, одинокими и неизлечимо больными! — Молодой человек, вот вас-то я и искал! — раздался у Таренковского за спиной смутно знакомый голос. Лёша обернулся и увидел мужчину с чёрным котом на руках. На мужчине было лёгкое пальто старомодного кроя, очки в крупной оправе и шляпа. Без всякого предупреждения Лёша размахнулся и попытался засветить мужчине кулаком в глаз, но тот со смешком увернулся и поймал его запястье, уронив кота. Кот обиженно мяукнул, к счастью, не предпринимая попыток заговорить. — Я нечаянно, после памятного инцидента на набережной, отдал вам свою шляпу, взамен столь же случайно забрав вашу. Это весьма досадно, но ещё не повод разбивать мне очки, о воплощение юношеской несдержанности. — Он улыбнулся бледными губами и снял шляпу. — Предлагаю произвести обратный обмен. Лёша сорвал с головы шляпу, швырнул мужчине в грудь и, вырвавшись из цепких пальцев, бросился к метро. — Хам-м, — крикнул ему вслед кот. — Трам-мвайный хам-м! Таренковский в ужасе закрыл уши руками и, почти скатившись по узкой лесенке, нырнул в стеклянные двери станции. * Строчки принадлежат Борису Пастернаку |
||
 | ||
URL записи
P.S.: я не вычитывал, виноват.
@темы: WTF, WTF Combat, WTF-2013, WTF Kiev