25.07.2014 в 16:26
Пишет fandom Miry Strugatskih 2014:fandom Miry Strugatskih 2014. Драбблы, level 2. 2 часть
Название: Стихи отца Гаука
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (89 слов)
Часть канона: "Трудно быть богом"
Пейринг/Персонажи: отец Гаук
Категория: джен
Жанр: стихи
Рейтинг: G
Краткое содержание: «У отца Гаука были печальные добрые глаза и маленькие бледные руки в неотмытых чернильных пятнах. Румата немного поспорил с ним о достоинствах стихов Цурэна, выслушал интересный комментарий к строчке "Как лист увядший падает на душу...", попросил прочесть что-нибудь новенькое и, повздыхав вместе с автором над невыразимо грустными строфами, продекламировал перед уходом "Быть или не быть?" в своем переводе на ируканский».
Примечание: по заявке с Инсайда
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Стихи отца Гаука"
Ты, может, не заметил в суете,
Но что-то в нашем городе неладно:
Как будто наползает чья-то тень —
Неотвратимо, злобно, беспощадно.
За жизнь твою — грошовая цена;
Поэт ли, лекарь, астроном, философ,
В науках искушён, не пьёшь вина,
Читаешь книги — на кол, без вопросов.
Молчи, забейся в угол и терпи,
Или беги подальше от столицы…
И что нам остаётся? — только пить,
Да чуда ждать, да плакать, да молиться,
Да вспоминать цуреновский сонет
«Как лист увядший…», да стонать с похмелья.
…За приоткрытой дверью — жизнь и свет,
А мы гниём в вонючем подземелье.
Название: Как лебедь с подбитым крылом…
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (65 слов)
Часть канона: "Трудно быть богом"
Пейринг/Персонажи: Цурэн
Категория: джен
Жанр: стихи
Рейтинг: G
Краткое содержание: – Вы ли это, мой друг? Как хорошо, что вы пришли, я уже потерял надежду… "Как лебедь с подбитым крылом взывает тоскливо к звезде…" Я так скучал… Если бы не милейший дон Рипат, я бы умер с тоски!
Чувствовалось, что дон Тамэо протрезвился было к обеду, но остановиться так и не смог.
– Вот как? – удивился Румата. – Мы цитируем мятежника Цурэна?
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - " Как лебедь с подбитым крылом…"
Как лебедь с подбитым крылом взывает тоскливо к звезде,
Как тающей ночи излом сменяет ликующий день,
Как льдин черепки по весне уносит бурлящий поток,
Как рыхлый подтаявший снег насквозь пробивает росток,
Как войско, окончив войну, находит дорогу домой,
Как судно встаёт на волну, играя со смертью самой,
Как дед, наставляя юнца, с ним делится мудростью лет,
Так рвётся в людские сердца Надежды и Истины свет.
Название: Отцовство
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014 (silent-gluk)
Размер: драббл (684 слова)
Часть канона: "Пикник на обочине"
Пейринг/Персонажи: Рэдрик Шухарт, Стервятник Барбридж, Мартышка, Дина Барбридж, Гута
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: У Рэдрика Шухарта растёт дочь.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Отцовство"
У Рэдрика Шухарта растёт дочь. Она всегда в хорошем настроении и готова поделиться отцовыми подарками с другими детьми, она лучезарно улыбается каждому знакомцу и незнакомцу, надеясь получить лишь такую же улыбку в ответ. Она зверь, которого опасаются и ненавидят. Зверь, пробравшийся в утробу человека неведомым способом, чтобы вырваться наружу спустя положенные девять месяцев, обозначив тем самым начало конца. Стервятник точно знает — таких зверей теперь много, а с каждым годом будет становиться только больше.
У Рэдрика Шухарта растёт дочь. Они назвали её святым именем Мария, раз и навсегда опошлив то, во что и так уже никто не верит. Они старательно делают вид, что с ней всё в порядке — разрешают ей общаться с обычными детьми, хотя те обычно не слишком-то рады её компании. Никто не хочет брать в игру зверя — тот может взбеситься и разорвать на части любого. Никто не может остаться со зверем наедине — даже сам Рэдрик, кажется, опасается дочери. Только его верная жена — грустная, молчаливая и серая — видит в ней человека.
У Стервятника тоже есть дочь — уже почти взрослая. Он наблюдает за тем, как Дина раскладывает на небольшом садовом столике красивые гадальные карты, рассматривая пространство перед собой. Её правильное, красивое и абсолютно человеческое лицо не выражает ничего — так покойники смотрят на тех, кто закрывает им глаза. Это лицо ни разу не скривилось: даже когда умирала их с братом мать, Дина оставалась безучастной. Стервятнику интересно, что такого могут рассказать ей карты; но, кажется, это совсем неинтересно самой Дине.
— Ты сегодня уходишь? — безо всякой попытки проявить хоть толику беспокойства спрашивает Дина, когда видит его поздним вечером.
— Да, — просто отвечает он. — Не переживай, всё будет хорошо.
— Я знаю, — говорит Дина, и Стервятнику чудится в этом толика сожаления.
У Рэдрика Шухарта, уже ждущего его неподалеку от ограды, растёт дочь. И её чудовищные ночные вопли способны разбудить даже мёртвого, не говоря уже о самом Рыжем — он выглядит так, будто он не спал несколько суток. Он молча кивает, не тратя слова на приветствие. Стервятник думает, что Зона всегда забирает своё.
С отвращением вспоминая улыбку ужасной Марии, он уже знает, о чём попросит Золотой Шар в следующий раз. Стервятник хочет поменяться с Шухартом местами.
Он возвращается в дом, где ничего не изменилось. Всё так же пахнет дешевым виски — отец снова просидел в гостиной всю ночь, а Гута не решилась его прогнать. Всего только пять часов утра, и Рэдрик по привычке ступает осторожно, хоть и знает, что она не спит — он вообще слишком редко видит жену спящей. Но теперь, когда в доме впервые за долгое время воцарилась пронзительная тишина, она просто обязана отдохнуть — пока ничего не говорит об обратном.
Его грубые ботинки оставляют всюду комки свалявшейся, высохшей грязи — Гута ненавидит, когда Рэдрик приносит домой хоть малую толику Зоны. Но теперь, когда она спит (он всё ещё надеется, хоть уже почти не верит), он может позволить себе небольшое послабление — даже проклятая грязь идёт в зачёт. Совсем скоро Гута попросту выставит его за дверь, сказав что-то вроде: "Вот и живи в своей Зоне". Но он боится вовсе не этого — похожие вещи она говорит в последнее время достаточно часто, до предела измученная дочерью. Рэдрик боится, что действительно однажды захочет остаться.
Рэдрик находит её в спальне. Её плотно сжатые губы постоянно движутся — кажется, будто Гута пытается сточить зубы друг от друга, но прячет это, как что-то постыдное. Её руки сложены замком под грудью — крупной, слегка расплывшейся от времени и усталости. Он садится на пол рядом с её креслом, берёт её за руку и покорно ждёт — в этой ситуации только и остается, что ждать.
— Нам надо поговорить, — совершенно серьезно, безо всякого надрыва говорит она. — Ты должен принять решение.
Ужасный плач Мартышки разрывает предрассветную тишину в унисон с головной болью — он не знает, какое из этих ощущений пришло раньше. Гута продолжает настойчиво молчать, ожидая от него согласия или отказа — хоть чего-нибудь, да хоть просто нервозного "отстань", как это случается в особенно трудные ночи. Но сейчас он просто не представляет, что можно сказать.
Ещё раз бросая взгляд на её груди, будто ставшие более полными, Рэдрик понимает: Гута ждёт ребёнка.
Название: Почему взрываются галактики
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014 (silent-gluk)
Размер: драббл (980 слов)
Часть канона: "Полдень, XXII век"
Пейринг/Персонажи: Петр Петрович из будущего, упоминаются Горбовский, Валькенштейн, Диксон, ОЖП
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Как-то раз Леонид Андреевич рассказал интересную историю
Примечание: Отчасти - кроссовер с "Туманностью Андромеды" И.А.Ефремова.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Почему взрываются галактики"
Шанкра-1, искусственная планета системы 26 Лебедя, была построена лет семьдесят назад, после долгих дискуссий в Совете Экономики и Совете Звездоплавания. Сейчас, когда строилась Шанкра-3, в достоинствах проекта уже никто не сомневался. Новые планеты могли быть и дозаправочными базами, и станциями технического обслуживания, и транзитными космопортами, и даже пунктами краткосрочной релаксации. И при этом благодаря высокой автоматизации и активной помощи добровольцев для обслуживания таких планет-станций требовалось всего нескольких десятков человек.
Теплым ранним утром двое молодых людей, Реа Тари и Пер Кант, закончили дежурство в пункте управления одним из разгрузочных узлов. Реа была штатным сотрудником станции, Пер, историк по специальности, прилетел на релаксацию после тяжелой экспедиции в прошлое. Молодые люди быстро подружились, и Пер всерьез рассчитывал, что не только подружились. Теперь они, весело болтая, шли коридорами станции в предвкушении свободных суток, которые можно провести в творческих трудах и радостном общении.
— Зайдем ко мне? — предложил молодой человек. — Я вчера обдумывал и рассчитывал одну очень интересную вещь. Хочешь, покажу?
— Конечно, хочу! О чем это?
Пер засмеялся.
— Если коротко, это касается взаимосвязи времен. Если совсем популярно — машина времени. О том, как возможность коснуться прошлого влияет на нас.
— Подожди! Это разве не твоя основная работа? — девушка весело тряхнула коротко стрижеными черными волосами.
— И это тоже! Но ты же знаешь: на работе всегда много рутины, обдумать времени не хватает. Идем?
Девушка снова тряхнула головой.
В комнате молодой человек вынул из ящика стола и включил небольшую машинку с выдвижным экраном.
— А разве тебе можно это здесь держать? — осторожно спросила девушка.
— Можно, — улыбнулся Пер. — Этот прибор закреплен за мной. Я же только в отпуске. Вот если совсем буду уходить из профессии, тогда придется сдать. Сначала я покажу тебе просто записи.
Вскоре на экране замелькали картины из прошлого. Войны, работа, люди…
— Пер, разве мы все можем вот так путешествовать в прошлое? Это же опасно!
— Не все, — согласился парень. — Показывать вот так, как я тебе, можно. Но вступать в контакт могут только подготовленные.
— А ты можешь?
— Ну… — он покраснел. — Меня готовили к этому, но без Наставника я выходил лишь дважды. Я видел, как встречали первого космонавта. Какими людьми были наши предки, Реа! Они делали невозможное практически голыми руками!
— Скажи, — Реа замялась, — я давно пытаюсь узнать… Но мамина подруга (тоже историк) все время уходит от ответа. Неужели так легко заглянуть в прошлое? А проникнуть?
— Я ее понимаю, — парень сосредоточился. Разочаровывать подругу не хотелось, но обманывать и обнадеживать — еще хуже. — Я готовился к первому выходу с Наставником три года. Понимаешь… Прости, но это нельзя назвать прогулкой. Это — как высадка на неизведанную планету. Наверное, проще исследовать черные дыры или разбираться, почему взрываются галактики. Нам из прошлого нужны знания, и не нужны ни проблемы, ни новые жертвы. История — жесткая, даже жестокая наука. Нам нельзя не только влиять на события, но и оставлять память о себе. Одного моего друга, хорошего, очень хорошего парня, признали профнепригодным. Он рвался в древний Хорезм. Останавливать орды Чингисхана. Больше он никогда не сможет заниматься историей.
— Где он теперь?
— Вот как раз разбирается со взрывом в соседней галактике. Боюсь, на Землю эта экспедиция не вернется. Ему еще повезло. Другой погиб. Там, в прошлом. Вмешался в одно из самых страшных сражений последней мировой войны. Правда, делу это не повредило: тогда погибло слишком много людей. А его Наставник тоже разбирается со взрывами. Вместе с тем, первым.
Девушка горестно качала головой.
— Но посмотреть мы можем. Правда, далеко не все. Вот здесь, на этой станции мы можем погрузиться не глубже конца XXI века по старому летоисчислению. Тогда земляне впервые пришли в эту систему. Если сейчас удастся настроиться на нужную волну…
Пер начал медленно поворачивать ручки настроек.
— Все черные дыры Вселенной! — ругался Валькенштейн, в очередной раз пытаясь понять, можно ли починить обогатитель. — Леонид Андреевич! Мы так и будем торчать в двух парсеках от цели, как… пугало над огородом?
— Не знаю, Марк, не знаю, — задумчиво проговорил из своего кресла Горбовский. — Может статься, что всю оставшуюся жизнь. Если кто-нибудь не услышал все-таки наш сигнал.
Доктор Диксон промолчал. У него адски болела голова.
— О чем они говорят? — прошептала, вглядываясь в экран, Реа.
— Подожди минуту, — Пер покрутил ручки. — Сейчас узнаем, что это за корабль. Тогда поймем, на каком языке они разговаривают.
Он вгляделся в обложку бортового журнала, лежавшего рядом с пультом.
— Не может быть… — и лихорадочно защелкал клавишами. Экран разделился на две неравные части. На узкой полоске справа появились три портрета и краткое досье на каждого члена экипажа "Тариэля".
— Не может быть… — повторил Пер и быстро, резко повернулся к подруге:
— Реа! Слушай меня внимательно и сделай все, как я скажу! Пожалуйста!
— Хорошо, — испуганно кивнула та. — Но ты объясни…
— Потом, милая, потом. Смотри: сейчас тебе лучше отойти в сторону. Потом гляди на меня. Когда я посмотрю тебе в глаза, нажмешь вот эту кнопку. Поняла меня?
— Да, вот эту. Я поняла.
Парень шагнул в экран.
Реа с каким-то отстраненным интересом смотрела. Вот Пер поправляет костюм, вот массирует голову бородатому мужчине с темными вьющимися волосами. Правильно массирует, как учили. Вот, несмотря на протесты звездолетчиков, уходит за тяжелую дверь с жуткой картинкой. Вот чинит двигатель. Вот, улыбаясь, выходит оттуда. Вот садится в кресло, и они беседуют. "Будто фильм какой-то, — подумала она. — И он — в главной роли".
Потом Пер поднял руку в прощальном жесте и посмотрел ей в глаза.
— Тебе попадет?
— Скорее всего, да, — вздохнул Пер. — Машина фиксирует выходы. Если просмотр еще можно объяснить профилактикой, то выход — вряд ли. И они вряд ли это забудут. Но иначе я не мог. С той техникой они вряд ли бы справились с поломкой вот так, в полете. Это сейчас мы умеем, а они бы погибли. Понимаешь, они мимо сигнала «SOS!» вряд ли прошли бы. Разве я мог подвести предков? И потом…
— Что потом? — девушка смотрела не отрываясь.
— Я изучал свою родословную. Один из этих троих — мой кровный предок. Если бы он не вернулся из рейса, меня бы просто не было на свете.
И опустил руки.
— Знаешь, Пер, — Реа взяла его за рукав. — Мне тоже интересно, почему взрываются галактики.
Парень посмотрел на подругу, и они оба рассмеялись тихим счастливым смехом.
Название: Вцепившись
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (619 слов)
Часть канона: Предполуденный цикл
Пейринг/Персонажи: Дауге
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: «Не подведёшь ли ты нас, Григорий Дауге? <...> Мало разве других женщин?.. Что ты за неё цепляешься?» («Страна багровых туч»)
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Вцепившись"
Смотрю в потолок широко распахнутыми глазами. Вырубить бы сейчас внешний мир, забыться, проснуться завтра свежим и обновлённым. Ан нет, сон куда-то делся весь — Алексею достался, наверное, вон как храпит за стенкой всем духовым оркестрам на зависть.
Маша и её письмо — сплюнуть бы и забыть, как ночной кошмар, позвонить ей с утра… но нет, лежит на столе, виднеется бумажным уголком. Зловещее знамение, не иначе. Маша, да как же это так, Машенька…
Володя с этими его вопросами… и стихами, ах, как читает всё-таки! И смотрит в самую душу, видит там образ сестры, сердится — на неё? На меня? Простит ли когда-нибудь? Поймёт ли меня он, межпланетник Юрковский, преданный работе сильнее всего на свете, сможет ли по-настоящему увидеть хоть одну в мире женщину… кроме Геологии, конечно…
Не беспокойся, Володя. Я не подведу. Ты же знаешь, тебя — никогда, ни за что.
На Венере существует только Венера. И товарищи по экипажу. Любой, у кого не так, — заранее уже мёртв, потому что нельзя ни на секунду ни задуматься, ни отвлечься…
Жарко. Или холодно? В глазах рябит, веки не разлепить, всё горит, дышать больно… Терпи, Дауге, атаманом будешь…
Вертится, как в калейдоскопе — лицо Юрковского, «Мальчик», красная эта штука, голос Алексея будто бы издалека, огненная вспышка прямо перед глазами. Очень холодно опять. Что потом было — не помню, да и зачем, если я ни рук, ни ног не чувствую, если я из воздуха, а вокруг темнота?
Володя, ты?.. Не смотри на меня так, прошу тебя, у меня же всё получилось, я же смог… Я ведь сумел, Володя! Ты и сам сказал мне как-то вечером, помнишь? Что и не сомневался во мне никогда, что всегда знал и верил… Что же ты теперь молчишь?
Маша?.. Из темноты навстречу — в лёгком белом платье, надевала на моей памяти всего раза два и отказывалась потом наотрез, а оно так ей шло, так хорошо было… Маша… Волосы мягкие, пальцы тонкие, запястья — к себе прижать, чтобы точно знать, что насовсем, что не отпущу больше… Венера… Дурак я, дурак, и зачем только… Ты пойми, я бы не ушёл никуда от тебя, никогда бы и ни за что, только ты разве слушаешь… Нет, я не это вовсе хотел… прости, только не исчезай, только не бросай меня! Не…
Рука по щеке проводит — шершавая почему-то; на языке вкус апельсинового сока. Что случилось, чего я не помню? Разлепляю веки, пряча за сцепленными зубами крик боли.
Алексей. Смотрит почти жалостливо, надевает на меня шлем. Очень хочется сказать, что я бы и сам, но при малейшей попытке пошевелиться кожу остро жжёт.
Я до последнего думаю, что удержусь, что смогу выслушать всё до конца. Про Ермакова — оказывается последней каплей. Чувствуя падающую на меня темноту, успеваю ещё подумать, что правильно Володя сомневался на самом деле, что слабак я, каких поискать…
Ма-ша… Темно, холодно, вспыхивающие огни не греют — только причиняют боль. Маша, где ты? Отзовись, не исчезай, никого нет больше, кроме тебя. Что же я… Где же ты…
Строки из письма возникают вокруг огромными слепящими буквами, мигают насмешливо и исчезают в никуда. Брожу вслепую, спотыкаясь, впечатываясь лбом в какие-то невидимые в темноте стенки — и снова буквы, строчки, я уже не читаю даже, просто любусь знакомым почерком.
Бесконечная качающаяся тьма манит и дразнит высвечивающимися деталями — краем платья, уголком губ, завитком волос. Иногда бывает вода, и тогда появляется русалочий хвост.
Иногда укоризненные голоса — Ермакова, Богдана, Краюхина и почему-то Крутикова. Иногда Володя зовёт по имени упрямо и монотонно, как лампочка маяка. Иногда к нему присоединяется Алексей.
Но чаще всего просто темнота, и я шагаю в ней, находя препятствия вслепую и огибая, спотыкаясь об очередное «Григорий» с теми самыми завитушками на буквах, но не останавливаясь.
Если я сейчас сдамся, уже ничего никогда не будет. А я обещал Володе… я ведь обещал…
И я упрямо шагаю сквозь темноту на пеленг из двух родных голосов.
Я смогу.
Я не хочу переставать шагать.
Название: Романтика для юного дарования в задачах и примерах
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: (драббл, 513 слов)
Часть канона: Предполуденный цикл
Пейринг/Персонажи: Иван Жилин, юное дарование
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: воспроизводство ценностей.
Примечание/Предупреждения: манипуляции детским сознанием. Компания "Чупа-Чупс" существует с 1958 года.
Для голосования: #. fandom fandom Miry Strugatskih 2014 - "Романтика для юного дарования в задачах и примерах"
Иван Жилин с неудовольствием смотрел на юное дарование. Юное дарование смотрело на Ивана Жилина, не выпуская изо рта конфету на палочке, и задавало вопрос: зачем штурман Михаил Крутиков занимался конструированием теплицы для межпланетного корабля? Ведь это не его обязанность?
Можно было ответить очень коротко: "Тебе непонятно или завидно, что не смог?"
По опыту прежних разговоров Жилин знал — деточка насупится и вскоре принесет корявый чертеж и ужасные расчеты. Немного школьной физики и четыре правила арифметики. Но раз уж юное дарование снова пришло, прочитав биографию Миши Крутикова — с этим надо работать. Талант и некоторая настырность необязательно появляются в комплекте с изысканной речью, изящными манерами и полным курсом хотя бы математического анализа. Скорее нет, чем да. Но тем заметнее проблеск интереса.
Иван собирается с духом и держит перед воспитанником речь.
"Ты спрашиваешь — отчего Михаил Крутиков, штурман, делал расчеты теплицы? Ты в самом деле хочешь знать? Кхм…
Михаил Антонович Крутиков, как уж сто раз сказано, был очень одаренным человеком. Особо одаренным в математике. Ты даже знаешь, что в ней есть интегралы? А про лимит и определенный инт… нет, не надо вынимать леденец изо рта.
Математика — это весьма и весьма параллельная реальной жизни наука, но в некоторых областях — в инженерных, там, где строят дома и машины — там математика как раз приближена к жизни. И у некоторых людей талант к математике счастливо сочетается с принятием физической картины мира. Да, это когда все, что рассчитывается и вычерчивается — оно потом не рушится и даже работает. Как старинные часы или мосты. Именно так.
У дяди Миши были друзья (у него были хорошие друзья, с которыми ему радостно было работать), и он хотел, как лучше. И, кроме того, он в самом деле мог сделать всю расчетную работу лучше всех — такой был талант. Поэтому, когда некто сделал проект теплицы бесталанно (нет, только не вынимай чупа-чупсу изо рта!), то есть теплица получилась неподходящей для тех растений, которые так были нужны в полете, Миша решил всех выручить. Чтобы из-за одного разгильдяя не испортилось настроение и самочувствие на весь полет. А это, деточка, уже вопрос психосоматики. То есть – вопрос работоспособности экипажа, его хороших друзей. Стоит сделать нечто особенное ради друзей и для себя, чтоб работа удалась? Нет, не вынимай чупа-чупсу! Просто кивни!
Вот так. Хочешь быть, как дядя Миша Крутиков? Бери эту книжку: Я. И. Перельман, "Занимательный космос". Да, и эту тоже — "Живая математика". Нет — как сделать взрыв, написано в другой книжке. Прочитаешь, принесешь все задачи решенными — тогда… ну, прощай, деточка!
Ешь свою чупа-чупсу".
Книги вложены в руки дарования, интерес и злой азарт плещется у него в глазах — ему уже хочется "быть, как штурман Михаил Крутиков".
Жилин провожает взглядом и ставит себе напоминание — через пару дней как бы ненароком рассказать еще историю про дядю Мишу. Вздыхает. Сердце ноет от воспоминаний — но юные дарования так увлеченно слушают рассказы о Мише, про космос, станции и полеты на "Тахмасибе"… Им тоже хочется так.
Уметь рассчитать, как Крутиков, быстро и без ошибок, оригинально и красиво.
Принимать ответственные решения, как Быков — и никого не подвести.
Сделать открытия, которые украсят и сделают жизнь людей лучше — как Юрковский…
Некоторые говорят — он творит легенду. Но они просто не знали их: Быкова, Крутикова, Юрковского.
Название: И речка
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл, 175 слов
Часть канона: "Полдень, XXII век"
Пейринг/Персонажи: Леонид Горбовский и другие
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: Горбовский навсегда остался земным человеком
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "И речка"
Когда клавиши управления натирают новые мозоли на давно огрубевших пальцах, а схемы межзвездных маршрутов выжигаются на сетчатке глаза. Когда корабельное меню начинает казаться изощренной пыткой, хотя перед вылетом сам же его составлял, а на тощих бедрах появляются синяки от жестких матрасов на ненавистных узких койках. Когда количество пройденных парсеков приближается к скорости пульса, а то и количеству прожитых лет, а скорость пульса начинает стремиться в обратную сторону, и Перси Диксон считает что-то на своих бумажках и удрученно качает головой. Когда идеи Глубокого поиска перестают казаться такими уж важными, и на первый план выходит другая мысль, не менее навязчивая.
Тогда Горбовский на прощание грозит пальцем Комову, оставляет указания и рекомендации КомКону и берет курс к Земле.
Там, на Цифэе, он гладит клавиши приборной панели, обещая вернуться "Как только, так сразу". Отечески обнимает Валькенштейна и просит присмотреть за «Тариэлем», грустно кивает речи Перси Диксона о необходимости следить за своим режимом, ловя его недоверчивый взгляд. И летит дальше.
В деревню под Торжком, где родное, земное Солнце, нежное и ласковое, где зеленая июньская трава мягче корабельной койки.
И речка.
Название: Слушатели
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл, 484 слова
Часть канона: Предполуденный цикл
Персонажи/Пейринг: Иван Жилин, бортинженер космического корабля «Тахмасиб», и вроде бы плоды его воображения
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: "Тахмасиб" - старый корабль.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - работа «Слушатели»
— В некотором царстве, в некотором государстве… — пробормотал Иван Жилин, заложив руки за голову и уставясь в потолок. Во всяком случае, то, во что уперся его взор, сейчас было потолком, — жили-были люди, которые так любили путешествовать, что однажды решились добраться до звезд.
Словно прохладный ветерок шевельнул его волосы. Жилин вздохнул и приготовился продолжать.
— Построили они большой-пребольшой корабль, способный плавать между звездами, и назвали его «Тахмасиб»…
На переборке-потолке проступило слабое пятнышко света. За ним, чуть поколебавшись, появились еще несколько полупрозрачных силуэтов — опоздавшие всегда размещались где попало. Наконец, все слушатели были в сборе, и можно было продолжать.
— Обучать «Тахмасиб» межзвездному плаванию начал лучший из капитанов…
Жилин и сам не мог бы сказать, когда именно его шутка о корабельных призраках обернулась правдой. Просто в один отнюдь не прекрасный момент перед отходом ко сну он отчетливо увидел, как привидения с иных планет, которых он выдумал, чтобы поддразнить Юру Бородина, выступили из стен, пола и потолка его собственной каюты и окружили его бесплотным, но все-таки зримым облаком. Большие и маленькие, странные и очаровательные, они маячили повсюду. В этот миг Жилин осознал, что они явились не просто так, а чего-то ждут, — и что краем глаза он замечал нечто подобное уже не раз, когда бормотал что-нибудь себе под нос.
Не то чтобы Жилин действительно испугался возможного нападения — что могли сделать человеку порождения его собственной фантазии? Но все-таки он предпочел заговорить.
С тех пор они стали приходить чаще.
Жилина это не слишком заботило: во-первых, он все равно порой разговаривал сам с собой или с проверяемой системой; а во-вторых, его выдумки оказались на удивление разумны. Когда они начали отмечать неисправные элементы бортовых систем, скользя по цепям и устройствам световым пятном на манер лазерной указки, Жилин закрыл для себя вопрос о реальности видимого и перешел к попыткам познакомиться с помощниками поближе.
Оказалось, им нравятся сказки. И поскольку Жилин был не кем-нибудь, а бортинженером «Тахмасиба», он стал рассказывать сказки о «Тахмасибе».
— Сначала они уходили недалеко, и первое путешествие показалось юному «Тахмасибу» очень коротким...
Жилин подозревал, что о подлинной жизни звездного судна, ставшего для приведений-пришельцев новым домом, они осведомлены не хуже него самого. Но, видимо, одно дело знать, а совсем другое — услышать в красочном пересказе! Для призраков разница в этом определенно была, и вскоре ни один отход бортинженера ко сну уже не обходился без рассказываемой вполголоса истории о приключениях корабля. В этих историях «Тахмасиб» попадал в невероятные переплеты и выбирался из них как благодаря усилиям экипажа и собственным достоинствам, так и благодаря везучести. И это было логично, ведь, с точки зрения бортинженера, судно, не обладающее ею, просто не сумело бы прожить столь долгую жизнь.
— В тот раз они добрались только до Луны, но уже в следующий собирались попасть на Марс…
День за днем хроника странствий «Тахмасиба» превращались в сказку. Вечер за вечером Жилин расцвечивал ее новыми красками. И все чаще и чаще после снились ему не взлеты и посадки, не звезды и планеты, но окружившие и слушающие его, как эти корабельные призраки, другие удивительные существа — человеческие дети.
URL записиНазвание: Стихи отца Гаука
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (89 слов)
Часть канона: "Трудно быть богом"
Пейринг/Персонажи: отец Гаук
Категория: джен
Жанр: стихи
Рейтинг: G
Краткое содержание: «У отца Гаука были печальные добрые глаза и маленькие бледные руки в неотмытых чернильных пятнах. Румата немного поспорил с ним о достоинствах стихов Цурэна, выслушал интересный комментарий к строчке "Как лист увядший падает на душу...", попросил прочесть что-нибудь новенькое и, повздыхав вместе с автором над невыразимо грустными строфами, продекламировал перед уходом "Быть или не быть?" в своем переводе на ируканский».
Примечание: по заявке с Инсайда
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Стихи отца Гаука"
Ты, может, не заметил в суете,
Но что-то в нашем городе неладно:
Как будто наползает чья-то тень —
Неотвратимо, злобно, беспощадно.
За жизнь твою — грошовая цена;
Поэт ли, лекарь, астроном, философ,
В науках искушён, не пьёшь вина,
Читаешь книги — на кол, без вопросов.
Молчи, забейся в угол и терпи,
Или беги подальше от столицы…
И что нам остаётся? — только пить,
Да чуда ждать, да плакать, да молиться,
Да вспоминать цуреновский сонет
«Как лист увядший…», да стонать с похмелья.
…За приоткрытой дверью — жизнь и свет,
А мы гниём в вонючем подземелье.
Название: Как лебедь с подбитым крылом…
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (65 слов)
Часть канона: "Трудно быть богом"
Пейринг/Персонажи: Цурэн
Категория: джен
Жанр: стихи
Рейтинг: G
Краткое содержание: – Вы ли это, мой друг? Как хорошо, что вы пришли, я уже потерял надежду… "Как лебедь с подбитым крылом взывает тоскливо к звезде…" Я так скучал… Если бы не милейший дон Рипат, я бы умер с тоски!
Чувствовалось, что дон Тамэо протрезвился было к обеду, но остановиться так и не смог.
– Вот как? – удивился Румата. – Мы цитируем мятежника Цурэна?
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - " Как лебедь с подбитым крылом…"
Как лебедь с подбитым крылом взывает тоскливо к звезде,
Как тающей ночи излом сменяет ликующий день,
Как льдин черепки по весне уносит бурлящий поток,
Как рыхлый подтаявший снег насквозь пробивает росток,
Как войско, окончив войну, находит дорогу домой,
Как судно встаёт на волну, играя со смертью самой,
Как дед, наставляя юнца, с ним делится мудростью лет,
Так рвётся в людские сердца Надежды и Истины свет.
Название: Отцовство
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014 (silent-gluk)
Размер: драббл (684 слова)
Часть канона: "Пикник на обочине"
Пейринг/Персонажи: Рэдрик Шухарт, Стервятник Барбридж, Мартышка, Дина Барбридж, Гута
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: У Рэдрика Шухарта растёт дочь.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Отцовство"
1.
У Рэдрика Шухарта растёт дочь. Она всегда в хорошем настроении и готова поделиться отцовыми подарками с другими детьми, она лучезарно улыбается каждому знакомцу и незнакомцу, надеясь получить лишь такую же улыбку в ответ. Она зверь, которого опасаются и ненавидят. Зверь, пробравшийся в утробу человека неведомым способом, чтобы вырваться наружу спустя положенные девять месяцев, обозначив тем самым начало конца. Стервятник точно знает — таких зверей теперь много, а с каждым годом будет становиться только больше.
У Рэдрика Шухарта растёт дочь. Они назвали её святым именем Мария, раз и навсегда опошлив то, во что и так уже никто не верит. Они старательно делают вид, что с ней всё в порядке — разрешают ей общаться с обычными детьми, хотя те обычно не слишком-то рады её компании. Никто не хочет брать в игру зверя — тот может взбеситься и разорвать на части любого. Никто не может остаться со зверем наедине — даже сам Рэдрик, кажется, опасается дочери. Только его верная жена — грустная, молчаливая и серая — видит в ней человека.
У Стервятника тоже есть дочь — уже почти взрослая. Он наблюдает за тем, как Дина раскладывает на небольшом садовом столике красивые гадальные карты, рассматривая пространство перед собой. Её правильное, красивое и абсолютно человеческое лицо не выражает ничего — так покойники смотрят на тех, кто закрывает им глаза. Это лицо ни разу не скривилось: даже когда умирала их с братом мать, Дина оставалась безучастной. Стервятнику интересно, что такого могут рассказать ей карты; но, кажется, это совсем неинтересно самой Дине.
— Ты сегодня уходишь? — безо всякой попытки проявить хоть толику беспокойства спрашивает Дина, когда видит его поздним вечером.
— Да, — просто отвечает он. — Не переживай, всё будет хорошо.
— Я знаю, — говорит Дина, и Стервятнику чудится в этом толика сожаления.
У Рэдрика Шухарта, уже ждущего его неподалеку от ограды, растёт дочь. И её чудовищные ночные вопли способны разбудить даже мёртвого, не говоря уже о самом Рыжем — он выглядит так, будто он не спал несколько суток. Он молча кивает, не тратя слова на приветствие. Стервятник думает, что Зона всегда забирает своё.
С отвращением вспоминая улыбку ужасной Марии, он уже знает, о чём попросит Золотой Шар в следующий раз. Стервятник хочет поменяться с Шухартом местами.
2.
Он возвращается в дом, где ничего не изменилось. Всё так же пахнет дешевым виски — отец снова просидел в гостиной всю ночь, а Гута не решилась его прогнать. Всего только пять часов утра, и Рэдрик по привычке ступает осторожно, хоть и знает, что она не спит — он вообще слишком редко видит жену спящей. Но теперь, когда в доме впервые за долгое время воцарилась пронзительная тишина, она просто обязана отдохнуть — пока ничего не говорит об обратном.
Его грубые ботинки оставляют всюду комки свалявшейся, высохшей грязи — Гута ненавидит, когда Рэдрик приносит домой хоть малую толику Зоны. Но теперь, когда она спит (он всё ещё надеется, хоть уже почти не верит), он может позволить себе небольшое послабление — даже проклятая грязь идёт в зачёт. Совсем скоро Гута попросту выставит его за дверь, сказав что-то вроде: "Вот и живи в своей Зоне". Но он боится вовсе не этого — похожие вещи она говорит в последнее время достаточно часто, до предела измученная дочерью. Рэдрик боится, что действительно однажды захочет остаться.
Рэдрик находит её в спальне. Её плотно сжатые губы постоянно движутся — кажется, будто Гута пытается сточить зубы друг от друга, но прячет это, как что-то постыдное. Её руки сложены замком под грудью — крупной, слегка расплывшейся от времени и усталости. Он садится на пол рядом с её креслом, берёт её за руку и покорно ждёт — в этой ситуации только и остается, что ждать.
— Нам надо поговорить, — совершенно серьезно, безо всякого надрыва говорит она. — Ты должен принять решение.
Ужасный плач Мартышки разрывает предрассветную тишину в унисон с головной болью — он не знает, какое из этих ощущений пришло раньше. Гута продолжает настойчиво молчать, ожидая от него согласия или отказа — хоть чего-нибудь, да хоть просто нервозного "отстань", как это случается в особенно трудные ночи. Но сейчас он просто не представляет, что можно сказать.
Ещё раз бросая взгляд на её груди, будто ставшие более полными, Рэдрик понимает: Гута ждёт ребёнка.
Название: Почему взрываются галактики
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014 (silent-gluk)
Размер: драббл (980 слов)
Часть канона: "Полдень, XXII век"
Пейринг/Персонажи: Петр Петрович из будущего, упоминаются Горбовский, Валькенштейн, Диксон, ОЖП
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Как-то раз Леонид Андреевич рассказал интересную историю
Примечание: Отчасти - кроссовер с "Туманностью Андромеды" И.А.Ефремова.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Почему взрываются галактики"
Шанкра-1, искусственная планета системы 26 Лебедя, была построена лет семьдесят назад, после долгих дискуссий в Совете Экономики и Совете Звездоплавания. Сейчас, когда строилась Шанкра-3, в достоинствах проекта уже никто не сомневался. Новые планеты могли быть и дозаправочными базами, и станциями технического обслуживания, и транзитными космопортами, и даже пунктами краткосрочной релаксации. И при этом благодаря высокой автоматизации и активной помощи добровольцев для обслуживания таких планет-станций требовалось всего нескольких десятков человек.
Теплым ранним утром двое молодых людей, Реа Тари и Пер Кант, закончили дежурство в пункте управления одним из разгрузочных узлов. Реа была штатным сотрудником станции, Пер, историк по специальности, прилетел на релаксацию после тяжелой экспедиции в прошлое. Молодые люди быстро подружились, и Пер всерьез рассчитывал, что не только подружились. Теперь они, весело болтая, шли коридорами станции в предвкушении свободных суток, которые можно провести в творческих трудах и радостном общении.
— Зайдем ко мне? — предложил молодой человек. — Я вчера обдумывал и рассчитывал одну очень интересную вещь. Хочешь, покажу?
— Конечно, хочу! О чем это?
Пер засмеялся.
— Если коротко, это касается взаимосвязи времен. Если совсем популярно — машина времени. О том, как возможность коснуться прошлого влияет на нас.
— Подожди! Это разве не твоя основная работа? — девушка весело тряхнула коротко стрижеными черными волосами.
— И это тоже! Но ты же знаешь: на работе всегда много рутины, обдумать времени не хватает. Идем?
Девушка снова тряхнула головой.
В комнате молодой человек вынул из ящика стола и включил небольшую машинку с выдвижным экраном.
— А разве тебе можно это здесь держать? — осторожно спросила девушка.
— Можно, — улыбнулся Пер. — Этот прибор закреплен за мной. Я же только в отпуске. Вот если совсем буду уходить из профессии, тогда придется сдать. Сначала я покажу тебе просто записи.
Вскоре на экране замелькали картины из прошлого. Войны, работа, люди…
— Пер, разве мы все можем вот так путешествовать в прошлое? Это же опасно!
— Не все, — согласился парень. — Показывать вот так, как я тебе, можно. Но вступать в контакт могут только подготовленные.
— А ты можешь?
— Ну… — он покраснел. — Меня готовили к этому, но без Наставника я выходил лишь дважды. Я видел, как встречали первого космонавта. Какими людьми были наши предки, Реа! Они делали невозможное практически голыми руками!
— Скажи, — Реа замялась, — я давно пытаюсь узнать… Но мамина подруга (тоже историк) все время уходит от ответа. Неужели так легко заглянуть в прошлое? А проникнуть?
— Я ее понимаю, — парень сосредоточился. Разочаровывать подругу не хотелось, но обманывать и обнадеживать — еще хуже. — Я готовился к первому выходу с Наставником три года. Понимаешь… Прости, но это нельзя назвать прогулкой. Это — как высадка на неизведанную планету. Наверное, проще исследовать черные дыры или разбираться, почему взрываются галактики. Нам из прошлого нужны знания, и не нужны ни проблемы, ни новые жертвы. История — жесткая, даже жестокая наука. Нам нельзя не только влиять на события, но и оставлять память о себе. Одного моего друга, хорошего, очень хорошего парня, признали профнепригодным. Он рвался в древний Хорезм. Останавливать орды Чингисхана. Больше он никогда не сможет заниматься историей.
— Где он теперь?
— Вот как раз разбирается со взрывом в соседней галактике. Боюсь, на Землю эта экспедиция не вернется. Ему еще повезло. Другой погиб. Там, в прошлом. Вмешался в одно из самых страшных сражений последней мировой войны. Правда, делу это не повредило: тогда погибло слишком много людей. А его Наставник тоже разбирается со взрывами. Вместе с тем, первым.
Девушка горестно качала головой.
— Но посмотреть мы можем. Правда, далеко не все. Вот здесь, на этой станции мы можем погрузиться не глубже конца XXI века по старому летоисчислению. Тогда земляне впервые пришли в эту систему. Если сейчас удастся настроиться на нужную волну…
Пер начал медленно поворачивать ручки настроек.
— Все черные дыры Вселенной! — ругался Валькенштейн, в очередной раз пытаясь понять, можно ли починить обогатитель. — Леонид Андреевич! Мы так и будем торчать в двух парсеках от цели, как… пугало над огородом?
— Не знаю, Марк, не знаю, — задумчиво проговорил из своего кресла Горбовский. — Может статься, что всю оставшуюся жизнь. Если кто-нибудь не услышал все-таки наш сигнал.
Доктор Диксон промолчал. У него адски болела голова.
— О чем они говорят? — прошептала, вглядываясь в экран, Реа.
— Подожди минуту, — Пер покрутил ручки. — Сейчас узнаем, что это за корабль. Тогда поймем, на каком языке они разговаривают.
Он вгляделся в обложку бортового журнала, лежавшего рядом с пультом.
— Не может быть… — и лихорадочно защелкал клавишами. Экран разделился на две неравные части. На узкой полоске справа появились три портрета и краткое досье на каждого члена экипажа "Тариэля".
— Не может быть… — повторил Пер и быстро, резко повернулся к подруге:
— Реа! Слушай меня внимательно и сделай все, как я скажу! Пожалуйста!
— Хорошо, — испуганно кивнула та. — Но ты объясни…
— Потом, милая, потом. Смотри: сейчас тебе лучше отойти в сторону. Потом гляди на меня. Когда я посмотрю тебе в глаза, нажмешь вот эту кнопку. Поняла меня?
— Да, вот эту. Я поняла.
Парень шагнул в экран.
Реа с каким-то отстраненным интересом смотрела. Вот Пер поправляет костюм, вот массирует голову бородатому мужчине с темными вьющимися волосами. Правильно массирует, как учили. Вот, несмотря на протесты звездолетчиков, уходит за тяжелую дверь с жуткой картинкой. Вот чинит двигатель. Вот, улыбаясь, выходит оттуда. Вот садится в кресло, и они беседуют. "Будто фильм какой-то, — подумала она. — И он — в главной роли".
Потом Пер поднял руку в прощальном жесте и посмотрел ей в глаза.
— Тебе попадет?
— Скорее всего, да, — вздохнул Пер. — Машина фиксирует выходы. Если просмотр еще можно объяснить профилактикой, то выход — вряд ли. И они вряд ли это забудут. Но иначе я не мог. С той техникой они вряд ли бы справились с поломкой вот так, в полете. Это сейчас мы умеем, а они бы погибли. Понимаешь, они мимо сигнала «SOS!» вряд ли прошли бы. Разве я мог подвести предков? И потом…
— Что потом? — девушка смотрела не отрываясь.
— Я изучал свою родословную. Один из этих троих — мой кровный предок. Если бы он не вернулся из рейса, меня бы просто не было на свете.
И опустил руки.
— Знаешь, Пер, — Реа взяла его за рукав. — Мне тоже интересно, почему взрываются галактики.
Парень посмотрел на подругу, и они оба рассмеялись тихим счастливым смехом.
Название: Вцепившись
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл (619 слов)
Часть канона: Предполуденный цикл
Пейринг/Персонажи: Дауге
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: «Не подведёшь ли ты нас, Григорий Дауге? <...> Мало разве других женщин?.. Что ты за неё цепляешься?» («Страна багровых туч»)
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "Вцепившись"
Смотрю в потолок широко распахнутыми глазами. Вырубить бы сейчас внешний мир, забыться, проснуться завтра свежим и обновлённым. Ан нет, сон куда-то делся весь — Алексею достался, наверное, вон как храпит за стенкой всем духовым оркестрам на зависть.
Маша и её письмо — сплюнуть бы и забыть, как ночной кошмар, позвонить ей с утра… но нет, лежит на столе, виднеется бумажным уголком. Зловещее знамение, не иначе. Маша, да как же это так, Машенька…
Володя с этими его вопросами… и стихами, ах, как читает всё-таки! И смотрит в самую душу, видит там образ сестры, сердится — на неё? На меня? Простит ли когда-нибудь? Поймёт ли меня он, межпланетник Юрковский, преданный работе сильнее всего на свете, сможет ли по-настоящему увидеть хоть одну в мире женщину… кроме Геологии, конечно…
Не беспокойся, Володя. Я не подведу. Ты же знаешь, тебя — никогда, ни за что.
На Венере существует только Венера. И товарищи по экипажу. Любой, у кого не так, — заранее уже мёртв, потому что нельзя ни на секунду ни задуматься, ни отвлечься…
Жарко. Или холодно? В глазах рябит, веки не разлепить, всё горит, дышать больно… Терпи, Дауге, атаманом будешь…
Вертится, как в калейдоскопе — лицо Юрковского, «Мальчик», красная эта штука, голос Алексея будто бы издалека, огненная вспышка прямо перед глазами. Очень холодно опять. Что потом было — не помню, да и зачем, если я ни рук, ни ног не чувствую, если я из воздуха, а вокруг темнота?
Володя, ты?.. Не смотри на меня так, прошу тебя, у меня же всё получилось, я же смог… Я ведь сумел, Володя! Ты и сам сказал мне как-то вечером, помнишь? Что и не сомневался во мне никогда, что всегда знал и верил… Что же ты теперь молчишь?
Маша?.. Из темноты навстречу — в лёгком белом платье, надевала на моей памяти всего раза два и отказывалась потом наотрез, а оно так ей шло, так хорошо было… Маша… Волосы мягкие, пальцы тонкие, запястья — к себе прижать, чтобы точно знать, что насовсем, что не отпущу больше… Венера… Дурак я, дурак, и зачем только… Ты пойми, я бы не ушёл никуда от тебя, никогда бы и ни за что, только ты разве слушаешь… Нет, я не это вовсе хотел… прости, только не исчезай, только не бросай меня! Не…
Рука по щеке проводит — шершавая почему-то; на языке вкус апельсинового сока. Что случилось, чего я не помню? Разлепляю веки, пряча за сцепленными зубами крик боли.
Алексей. Смотрит почти жалостливо, надевает на меня шлем. Очень хочется сказать, что я бы и сам, но при малейшей попытке пошевелиться кожу остро жжёт.
Я до последнего думаю, что удержусь, что смогу выслушать всё до конца. Про Ермакова — оказывается последней каплей. Чувствуя падающую на меня темноту, успеваю ещё подумать, что правильно Володя сомневался на самом деле, что слабак я, каких поискать…
Ма-ша… Темно, холодно, вспыхивающие огни не греют — только причиняют боль. Маша, где ты? Отзовись, не исчезай, никого нет больше, кроме тебя. Что же я… Где же ты…
Строки из письма возникают вокруг огромными слепящими буквами, мигают насмешливо и исчезают в никуда. Брожу вслепую, спотыкаясь, впечатываясь лбом в какие-то невидимые в темноте стенки — и снова буквы, строчки, я уже не читаю даже, просто любусь знакомым почерком.
Бесконечная качающаяся тьма манит и дразнит высвечивающимися деталями — краем платья, уголком губ, завитком волос. Иногда бывает вода, и тогда появляется русалочий хвост.
Иногда укоризненные голоса — Ермакова, Богдана, Краюхина и почему-то Крутикова. Иногда Володя зовёт по имени упрямо и монотонно, как лампочка маяка. Иногда к нему присоединяется Алексей.
Но чаще всего просто темнота, и я шагаю в ней, находя препятствия вслепую и огибая, спотыкаясь об очередное «Григорий» с теми самыми завитушками на буквах, но не останавливаясь.
Если я сейчас сдамся, уже ничего никогда не будет. А я обещал Володе… я ведь обещал…
И я упрямо шагаю сквозь темноту на пеленг из двух родных голосов.
Я смогу.
Я не хочу переставать шагать.
Название: Романтика для юного дарования в задачах и примерах
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: (драббл, 513 слов)
Часть канона: Предполуденный цикл
Пейринг/Персонажи: Иван Жилин, юное дарование
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: воспроизводство ценностей.
Примечание/Предупреждения: манипуляции детским сознанием. Компания "Чупа-Чупс" существует с 1958 года.
Для голосования: #. fandom fandom Miry Strugatskih 2014 - "Романтика для юного дарования в задачах и примерах"
Иван Жилин с неудовольствием смотрел на юное дарование. Юное дарование смотрело на Ивана Жилина, не выпуская изо рта конфету на палочке, и задавало вопрос: зачем штурман Михаил Крутиков занимался конструированием теплицы для межпланетного корабля? Ведь это не его обязанность?
Можно было ответить очень коротко: "Тебе непонятно или завидно, что не смог?"
По опыту прежних разговоров Жилин знал — деточка насупится и вскоре принесет корявый чертеж и ужасные расчеты. Немного школьной физики и четыре правила арифметики. Но раз уж юное дарование снова пришло, прочитав биографию Миши Крутикова — с этим надо работать. Талант и некоторая настырность необязательно появляются в комплекте с изысканной речью, изящными манерами и полным курсом хотя бы математического анализа. Скорее нет, чем да. Но тем заметнее проблеск интереса.
Иван собирается с духом и держит перед воспитанником речь.
"Ты спрашиваешь — отчего Михаил Крутиков, штурман, делал расчеты теплицы? Ты в самом деле хочешь знать? Кхм…
Михаил Антонович Крутиков, как уж сто раз сказано, был очень одаренным человеком. Особо одаренным в математике. Ты даже знаешь, что в ней есть интегралы? А про лимит и определенный инт… нет, не надо вынимать леденец изо рта.
Математика — это весьма и весьма параллельная реальной жизни наука, но в некоторых областях — в инженерных, там, где строят дома и машины — там математика как раз приближена к жизни. И у некоторых людей талант к математике счастливо сочетается с принятием физической картины мира. Да, это когда все, что рассчитывается и вычерчивается — оно потом не рушится и даже работает. Как старинные часы или мосты. Именно так.
У дяди Миши были друзья (у него были хорошие друзья, с которыми ему радостно было работать), и он хотел, как лучше. И, кроме того, он в самом деле мог сделать всю расчетную работу лучше всех — такой был талант. Поэтому, когда некто сделал проект теплицы бесталанно (нет, только не вынимай чупа-чупсу изо рта!), то есть теплица получилась неподходящей для тех растений, которые так были нужны в полете, Миша решил всех выручить. Чтобы из-за одного разгильдяя не испортилось настроение и самочувствие на весь полет. А это, деточка, уже вопрос психосоматики. То есть – вопрос работоспособности экипажа, его хороших друзей. Стоит сделать нечто особенное ради друзей и для себя, чтоб работа удалась? Нет, не вынимай чупа-чупсу! Просто кивни!
Вот так. Хочешь быть, как дядя Миша Крутиков? Бери эту книжку: Я. И. Перельман, "Занимательный космос". Да, и эту тоже — "Живая математика". Нет — как сделать взрыв, написано в другой книжке. Прочитаешь, принесешь все задачи решенными — тогда… ну, прощай, деточка!
Ешь свою чупа-чупсу".
Книги вложены в руки дарования, интерес и злой азарт плещется у него в глазах — ему уже хочется "быть, как штурман Михаил Крутиков".
Жилин провожает взглядом и ставит себе напоминание — через пару дней как бы ненароком рассказать еще историю про дядю Мишу. Вздыхает. Сердце ноет от воспоминаний — но юные дарования так увлеченно слушают рассказы о Мише, про космос, станции и полеты на "Тахмасибе"… Им тоже хочется так.
Уметь рассчитать, как Крутиков, быстро и без ошибок, оригинально и красиво.
Принимать ответственные решения, как Быков — и никого не подвести.
Сделать открытия, которые украсят и сделают жизнь людей лучше — как Юрковский…
Некоторые говорят — он творит легенду. Но они просто не знали их: Быкова, Крутикова, Юрковского.
Название: И речка
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл, 175 слов
Часть канона: "Полдень, XXII век"
Пейринг/Персонажи: Леонид Горбовский и другие
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: Горбовский навсегда остался земным человеком
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - "И речка"
Когда клавиши управления натирают новые мозоли на давно огрубевших пальцах, а схемы межзвездных маршрутов выжигаются на сетчатке глаза. Когда корабельное меню начинает казаться изощренной пыткой, хотя перед вылетом сам же его составлял, а на тощих бедрах появляются синяки от жестких матрасов на ненавистных узких койках. Когда количество пройденных парсеков приближается к скорости пульса, а то и количеству прожитых лет, а скорость пульса начинает стремиться в обратную сторону, и Перси Диксон считает что-то на своих бумажках и удрученно качает головой. Когда идеи Глубокого поиска перестают казаться такими уж важными, и на первый план выходит другая мысль, не менее навязчивая.
Тогда Горбовский на прощание грозит пальцем Комову, оставляет указания и рекомендации КомКону и берет курс к Земле.
Там, на Цифэе, он гладит клавиши приборной панели, обещая вернуться "Как только, так сразу". Отечески обнимает Валькенштейна и просит присмотреть за «Тариэлем», грустно кивает речи Перси Диксона о необходимости следить за своим режимом, ловя его недоверчивый взгляд. И летит дальше.
В деревню под Торжком, где родное, земное Солнце, нежное и ласковое, где зеленая июньская трава мягче корабельной койки.
И речка.
Название: Слушатели
Автор: fandom Miry Strugatskih 2014
Бета: fandom Miry Strugatskih 2014
Размер: драббл, 484 слова
Часть канона: Предполуденный цикл
Персонажи/Пейринг: Иван Жилин, бортинженер космического корабля «Тахмасиб», и вроде бы плоды его воображения
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: "Тахмасиб" - старый корабль.
Для голосования: #. fandom Miry Strugatskih 2014 - работа «Слушатели»
— В некотором царстве, в некотором государстве… — пробормотал Иван Жилин, заложив руки за голову и уставясь в потолок. Во всяком случае, то, во что уперся его взор, сейчас было потолком, — жили-были люди, которые так любили путешествовать, что однажды решились добраться до звезд.
Словно прохладный ветерок шевельнул его волосы. Жилин вздохнул и приготовился продолжать.
— Построили они большой-пребольшой корабль, способный плавать между звездами, и назвали его «Тахмасиб»…
На переборке-потолке проступило слабое пятнышко света. За ним, чуть поколебавшись, появились еще несколько полупрозрачных силуэтов — опоздавшие всегда размещались где попало. Наконец, все слушатели были в сборе, и можно было продолжать.
— Обучать «Тахмасиб» межзвездному плаванию начал лучший из капитанов…
Жилин и сам не мог бы сказать, когда именно его шутка о корабельных призраках обернулась правдой. Просто в один отнюдь не прекрасный момент перед отходом ко сну он отчетливо увидел, как привидения с иных планет, которых он выдумал, чтобы поддразнить Юру Бородина, выступили из стен, пола и потолка его собственной каюты и окружили его бесплотным, но все-таки зримым облаком. Большие и маленькие, странные и очаровательные, они маячили повсюду. В этот миг Жилин осознал, что они явились не просто так, а чего-то ждут, — и что краем глаза он замечал нечто подобное уже не раз, когда бормотал что-нибудь себе под нос.
Не то чтобы Жилин действительно испугался возможного нападения — что могли сделать человеку порождения его собственной фантазии? Но все-таки он предпочел заговорить.
С тех пор они стали приходить чаще.
Жилина это не слишком заботило: во-первых, он все равно порой разговаривал сам с собой или с проверяемой системой; а во-вторых, его выдумки оказались на удивление разумны. Когда они начали отмечать неисправные элементы бортовых систем, скользя по цепям и устройствам световым пятном на манер лазерной указки, Жилин закрыл для себя вопрос о реальности видимого и перешел к попыткам познакомиться с помощниками поближе.
Оказалось, им нравятся сказки. И поскольку Жилин был не кем-нибудь, а бортинженером «Тахмасиба», он стал рассказывать сказки о «Тахмасибе».
— Сначала они уходили недалеко, и первое путешествие показалось юному «Тахмасибу» очень коротким...
Жилин подозревал, что о подлинной жизни звездного судна, ставшего для приведений-пришельцев новым домом, они осведомлены не хуже него самого. Но, видимо, одно дело знать, а совсем другое — услышать в красочном пересказе! Для призраков разница в этом определенно была, и вскоре ни один отход бортинженера ко сну уже не обходился без рассказываемой вполголоса истории о приключениях корабля. В этих историях «Тахмасиб» попадал в невероятные переплеты и выбирался из них как благодаря усилиям экипажа и собственным достоинствам, так и благодаря везучести. И это было логично, ведь, с точки зрения бортинженера, судно, не обладающее ею, просто не сумело бы прожить столь долгую жизнь.
— В тот раз они добрались только до Луны, но уже в следующий собирались попасть на Марс…
День за днем хроника странствий «Тахмасиба» превращались в сказку. Вечер за вечером Жилин расцвечивал ее новыми красками. И все чаще и чаще после снились ему не взлеты и посадки, не звезды и планеты, но окружившие и слушающие его, как эти корабельные призраки, другие удивительные существа — человеческие дети.