10.09.2012 в 20:00
Пишет fandom Last Exile 2012:4 левел: драбблы. fandom Last Exile 2012 (8 драбблов)
Название: Экзайл
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 813 слов
Пейринг/Персонажи: «Экзайл»/«Сильвана», София Форрестер, Вина Лайтнинг, Винсент Алзей, Алекс Роу, Дельфина.
Категория: джен
Жанр: pwp, экшн, юмор
Рейтинг: NC-17 (кинки: тентакли, мастурбация, технофилия)
Краткое содержание: Тентакли в каноне. Технофилия наше все.
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Экзайл"
— Поверхность «Экзайла» меняется! Это щупальца! Он...
И тут же раздаются раскаты взрывов.
София зло выдыхает сквозь зубы. «Экзайл» оказался полон неприятных сюрпризов.
— По левому борту! «Диадем» и «Мэджестик» уничтожены! — в голосе Вины скользят истеричные ноты. София кидает мимолетный взгляд на акустика. Вина невидяще смотрит в пустоту, зрачки расширены, дрожащие пальцы судорожно сжимают трубку сонара. Кажется, у нее был кто-то на «Диадеме». Кажется… был.
— Щупальца «Экзайла» атакуют все корабли разом! — продолжает она недрогнувшим голосом. — Четверть Союзного флота потоплена!
— За последние две минуты, — отзывается Кэмпбелл и ругается сквозь зубы.
Крики вокруг нарастают, грохот рвущихся снарядов оглушает, и София на мгновение прикрывает глаза, восстанавливая дыхание.
— Команда! — почти кричит она. — Когда Альвис Гамильтон и четвертый Мистериум будут доставлены, системы «Экзайла» выйдут из-под контроля Дельфины. И у нас будет шанс! Мы должны дождаться Клауса! Всем орудиям приготовиться к огню! Всей команде эвакуироваться в носовую часть!
— Они приближаются! — кричит Вина. — Щупальца!
И тут же раздается скрежет. «Сильвану» трясет так, что София оступается и вцепляется в стол для карт, с трудом удерживаясь на ногах. Бумаги скользят со стола, сыплются на пол, падает чернильница, заливая столешницу.
— Они прорвались к кораблю! Мы схвачены!
— Мы не успеем! Мы потеряли одну бронебашню!
— Всем орудиям, бронебойными — огонь! — командует София.
Корпус содрогается, оглушительно скрежещет металл под щупальцами. Софии мерещится запах пороха, и она морщится.
— Огонь! Бронебойными — пли!!!
Внезапно «Экзайл» застывает. По поверхности щупалец проходят яркие сполохи. Видимость в Грандстриме практически нулевая, но вспышки яркие — видно. Взрывы смолкают.
— «Сильвана»?! «Сильвана», ответьте! — слышится голос Винсента сквозь треск в переговорном устройстве.
София прижимает нагревшуюся трубку к уху и облизывает сухие губы:
— «Урбанус», прием. «Экзайл» прекратил атаку.
— «Урбанус» здесь! «Экзайл» не двигается, что-то остановило его. У нас повреждения двигателя, мы не сможем участвовать в атаке на Маэстро.
— Принято.
— Малое судно на десять часов! — торопливо говорит Вина. — Это Клаус! Ваншип Клауса! Они возвращаются!
— Альвис возвращается! — София чувствует, как бухает сердце. — «Урбанус», «Экзайл» вышел из-под контроля Дельфины, он не станет больше нападать! Мы атакуем!!!
— Все носовые орудия к бою! Лобовая атака на крейсер Маэстро! — командует она и в нетерпении взмахивает рукой.
Раздается скрежет, и застывшие было щупальца приходят в движение. Часть плотно обхватывает корпус «Сильваны», спеленывая ее, часть проходят по корпусу, словно ощупывая в поисках уязвимостей. Корабль кренится.
— Что за черт?! Он ведь остановился!
— Щупальце «Экзайла» проникло на нижнюю палубу! Оно движется вдоль переборок! Второе зашло с носовой стороны!
— Он дышит…
— Одно из щупалец в машинном отделении! Механики передислоцировались в соседний отсек и пытаются держать оборону!
— Щупальца продвигаются! Их не берут пули!
Щупальца с оглушительным скрипом дергаются в коридорах, то проталкиваясь вперед, то вновь отступая, извиваются, словно живые. Переборки трещат, покореженный металл сыпет искрами.
— Всей команде срочно эвакуироваться! Всем подняться на верхнюю палубу! Передайте Клаусу, чтоб повременил с приземлением!
— Он дышит!..
— Щупальца! Они везде! Пули от них отскакивают!
— Отступайте! Не пытайтесь стрелять!
Щупальца скользят по коридорам вдоль переборок, сдирая люки. Проникая в просторные отделения, они трутся о стены, оставляя на металле следы желтоватой жидкости.
— Щупальце атакует клавдиевый двигатель! Он его сорвет! Мы упадем!
— Он дышит!!! — крик Вины заглушает остальные голоса.
— Кто? — спрашивает София пересохшим ртом.
— «Экзайл». Я слышу голос «Экзайла». Он дышит, — Вину бьет крупная дрожь, она с силой прижимает трубку сонара к уху, вслушиваясь в далекие звуки сквозь скрежет обшивки, о которую трутся щупальца.
— Дышит?! О чем ты?! «Экзайл» живой?!
— Щупальце обвило клавдиевый двигатель и сокращается!
— Щупальце движется вдоль главного отсека нижней палубы!
Доклады продолжают поступать, а Софии кажется, что мир вместе с «Сильваной» дал крен.
— «Экзайл» живой?! — повторяет она.
Вина шумно сглатывает.
— Я… не знаю. Но… похоже. Его… дыхание… учащается. И он… — Вина прерывается.
— Они движутся взад и вперед! Они таранят переборки! Снесут к чертям все!
— Он… «Экзайл»… стонет… — говорит Вина.
И тут Кэмпбелл принимается хохотать. Просто сгибается пополам, заходясь в нервном смехе, не в силах остановиться. Блэквуд хрипло вторит ему. София хмурится и одергивает их.
— Кэмпбелл! Блэквуд!
— Простите, старший помощник, но! Кажется, «Экзайл», он... простите! кажется, он совокупляется с «Сильваной»!
— Совокупляется?! — недоуменно уточняет София и безотчетно краснеет.
— Он ее трахает!!! — истерично выкрикивает Блэквуд и едва не падает от очередной судороги, сотрясающей «Сильвану».
Щупальца ходят поршнем вдоль стен, заставляя корпус «Сильваны» содрогаться, и жадно трутся о мгновенно нагревающийся металл.
— Не оказывайте противодействия! — приказывает София деревянным голосом. — Избегайте... щупалец «Экзайла»!
— Старший помощник, щупальца исторгли жидкость в машинном отделении! Все механизмы залиты! Щупальца не реагируют на выстрелы!!
София чертыхается, цепляясь за стол, пол под ногами ритмично вздрагивает.
— Немедленно уходите! Не стреляйте! Уходите!
— Блядь!!! Я этой желтой херни наглотался!!! Мерзость!!!
София обреченно жмурится, «Сильвану» сотрясает дрожь. В машинном отделении, истекая жижей и круша переборки, дергаются щупальца «Экзайла».
— Уходите!!! Немедленно уходите!
— Он же стонет... Пресвятое небо, он стонет!!! — завороженно повторяет Вина.
Дельфина безмолвно смотрела на «Сильвану», обвитую щупальцами. «Экзайл» нежно гладил обшивку корабля, медленно, почти ласково, отпуская его на свободу.
Все шло не так, как она ожидала. Совсем не так.
За спиной раздался хриплый смешок. Дельфина торопливо обернулась.
— А я всегда говорил, что «Сильвана» — красавица, — Алекс поднял голову и удовлетворенно улыбнулся потрескавшимися губами. Он с нежностью посмотрел в окно. — Моя девочка... совсем взрослая стала!
Название: Это же Клаус
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 883 слова
Пейринг/Персонажи: Клаус Барка/София Форрестер, Клаус Барка/Лави (односторонний)
Категория: гет
Жанр: драма/PWP
Рейтинг: от NC-17!kink до NC-21
Краткое содержание: Лави увидела то, чего не должна была видеть
Предупреждение: вуайеризм
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Это же Клаус"
Какой все-таки Клаус дурак! Лави отчаянно пнула тяжелую металлическую решетку и запрыгала на одной ноге. Боль отрезвила, заставила посмотреть на себя со стороны. Она тоже хороша. Расстроилась, вместо того, чтобы спокойно поговорить. Вдруг у Клауса с этой высокомерной Татьяной ничего не было? В конце концов, Клаус не дурак, чтобы лезть в постель к вышестоящему офицеру. Или все-таки дурак?..
Лави встала перед лифтом, бессмысленно рассматривая обшивку. Надо просто поговорить с ним, вот и все. Это же Клаус! Он не будет отмалчиваться, да и врать тоже не будет. Только где его искать?
Лави шагнула в лифт, ткнула в первую попавшуюся кнопку и снова задумалась. Хорошо бы этот глупый день закончился, она достаточно напереживалась. Лифт тряхнуло, и Лави недоуменно огляделась. Оказывается, она уехала аж на верхнюю палубу. Никогда там не бывала.
Она осмотрелась и пошла вперед. Палуба оказалась заставлена ящиками, перегорожена какими-то решетками и держателями — приходилось ступать очень осторожно, чтобы не запнуться о низко натянутые тросы. Ветер гудел во всех этих металлических конструкциях, звенел стенками ящиков и свистел в проводах.
Лави осмотрелась и огорченно поняла, что забрела в тупик. Ничего интересного здесь не было, а по палубе она прогуляется завтра, при свете дня. Может быть, даже с Клаусом.
Ветер на миг стих, и Лави услышала стон, раздавшийся так близко, что она вздрогнула. Лави резко развернулась, припала к зазору между двумя контейнерами и замерла.
Клаус сидел с закрытыми глазами, его рот был приоткрыт, а челку трепал ветер. У его ног сидела девушка с распущенными волосами и что-то делала. Лави моргнула, открыла рот, чтобы позвать Клауса, но поняла, что не может издать ни звука. Потому что… потому что поняла, что она видит.
Штаны Клауса были расстегнуты, а девушка, склоняясь у него между ногами, облизывала его член.
Рот Лави пересох и наполнился горечью, сердце замерло, а вдохнуть Лави смогла, только когда перед глазами заплясали черные точки. Это оказалось… больно.
Она сморгнула выступившие слезы. Какая же она дура, какая дура!
Ветер стих, и на Лави обрушился калейдоскоп звуков и запахов. Клаус стонал, девушка тяжело дышала, запах — незнакомый, непривычный запах Клауса, — окутывал Лави. Она тяжело опустилась на колени и уткнулась лбом в холодную стенку контейнера.
Девушка отстранилась, и теперь Лави хорошо видела член Клауса — прямой, возбужденный, блестящий от слюны. Совсем рядом. Если бы не контейнеры, Лави могла бы дотянуться до плеча Клауса.
На руку упала слеза.
Девушка перед Клаусом откинула волосы за спину. В голове у Лави промелькнуло недоуменное — кто же она? Но сразу испарилось: девушка жестом попросила Клауса приподняться и сейчас стягивала с него штаны.
Мелькнули голые бедра Клауса, возбужденный член, тугие яички… Девушка взяла их в руки и начала поглаживать, а Клаус стонал, положив ей руки на голову.
Лави с болью смотрела на его искаженное удовольствием лицо, на прикушенную губу, и от обиды по телу растекался жар.
Клаус поставил одну ногу на сиденье, раскрываясь, и Лави увидела все, что до того было скрыто: покрытую светлыми волосками промежность, худые ягодицы. Девушка по-прежнему ласкала Клаусу яички, и Лави прикусила губу. Она вдруг подумала, что ей тоже хочется прикоснуться — там, вот так. Хотя она сама никогда бы не осмелилась.
Клаус вскинул бедра, и Лави увидела, как палец девушки скользнул между ягодиц и начал там поглаживать. Клаус застонал громче, и Лави чувствовала, как от этих звуков ее окатывает жар, собираясь пульсирующим комком между ног.
Она стиснула ноги, глядя, как девушка сжимает член Клауса в кулаке и водит по нему вверх и вниз. Клаус всхлипывал, а девушка ласкала его то быстрее, то медленнее, и Лави становилось все жарче.
Когда девушка снова склонилась над Клаусом, он подхватил себя под коленями и прижал ноги к груди. А девушка накрыла торчащий член ртом и принялась его посасывать. Клаус заметался, и Лави, дрожа, расстегнула застежку на своих штанах. Ей было слишком жарко, слишком хотелось потрогать себя.
Она сунула руку под белье, нащупала влажный пульсирующий бугорок и зажала свою ладонь между ног, с облегчением выдыхая — так стало намного лучше.
Девушка уже не сосала, она насаживалась ртом на Клауса, а тот мотал головой, зажмурившись, беспорядочно двигал бедрами, и Лави сжимала себя внутри, чувствуя, как живот опаляет сладкий жар.
Клаус начал вскидывать бедра выше, и Лави рванула на себе застежку, приспустила штаны и принялась терзать себя, проталкивая внутрь средний палец и не отрывая взгляда от Клауса.
Девушка на коленях задрала себе юбку и сунула руку между ног, расставив их пошире.
Лави задыхалась, не отрывая взгляда от мечущегося Клауса и ловя движения руки девушки; терла себя внутри все сильнее и сильнее.
Клаус вскрикнул, обхватил девушку за голову и, мучительно кривясь, начал насаживать ее рот на член. А потом он застыл, резко дернулся и протяжно и долго застонал. Ему вторил стон девушки.
Лави содрогнулась всем телом, от нахлынувшего удовольствия ее словно перекрутило, она сжималась, вздрагивая и приваливаясь к стенке контейнера.
Тело было легким, и Лави закрыла глаза, чувствуя щекой холодную сталь контейнера. Хриплый голос Клауса разорвал тишину:
— София…
Знакомый голос тихо ответил:
— Идем ко мне в каюту, Клаус. Там будет намного лучше.
— Да, — зашуршала одежда, звякнул пояс.
Лави сидела и слушала, как они сначала целуются, а потом уходят.
Когда звук шагов затих, Лави встала, растирая затекшую ногу, натянула штаны и прижалась спиной к контейнеру.
Ноги еще дрожали, в животе мучительно тянуло, а в душе разгоралась злость.
Не ей бороться со старшим помощником капитана, не ей. Но она собирается именно так и сделать. Она собирается забрать Клауса себе. Только себе.
Лави сердито стукнула кулаком по контейнеру и бросилась прочь.
Держись, Клаус! Ты еще попрыгаешь!
Название: Белый Рыцарь
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 446 слов
Пейринг/Персонажи: Винсент Алзей, София Форрестер
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: София всегда знала, что может полагаться на Винсента. Винсент всегда знал, что будет защищать ее, чего бы ему это ни стоило.
Примечание: в шахматах название фигуры по-английски звучит как White Knight.
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Белый Рыцарь"
Она крепко держалась за обшлаг его форменного кителя, по-детски неуклюже пытаясь поспеть за широким шагом мужчины. Вой сирен воздушной тревоги перекрывал шум моторов — корабли шли клином со стороны озера так низко, что, прищурившись, Винсент без труда мог рассмотреть на их брюхах герб Дизита.
Хреново, господа.
Между беглецами и бомбоубежищем лежала широкая полоса выжженной, черной земли с охваченными пламенем остовами зданий и развороченной брусчаткой.
— София, я возьму тебя на руки, ты закроешь глаза и не будешь их открывать, пока я не скажу, хорошо?
Девочка послушно кивает, крепко обхватывая его шею и вжимаясь лицом в колкую ткань. Убедившись в том, что он точно удержит ее, Винсент переходит с шага на бег, зигзагами перебегая от одного укрытия к другому и, как их учили, каждый раз считая до двадцати, когда бомбардировка стихает. От дыма слезятся глаза и саднит горло, но останавливаться нельзя — София надрывно кашляет, давясь тяжелым запахом паленой плоти.
То, что осталось от дороги, впереди перегорожено глубокой воронкой, от которой по земле стелется жар. Вариантов у них немного: если пойти в обход, еще неизвестно, не окажется ли по ту сторону горящего учебного корпуса что-то похуже; дорога назад отсечена новой волной ковровой бомбардировки.
Винсент кроет дизитовскую мать трехэтажным матом про себя, осторожно опуская свою ношу на землю и снимая китель, чтобы закутать в него девочку. Рубашка — плохая защита от огня, но о себе он в этот момент заботится в последнюю очередь. Главное — пройти через пожарище, а там уже рукой подать до спасительного бомбоубежища.
Внутри пылающего здания двигаться быстро не получается. Вместо потолка над головой алое марево, и каждый вдох обжигает легкие острой болью. Чтобы удержать Софию, ему нужны обе руки, потому Винсент терпит, стараясь идти четко посередине между двумя охваченными огнем стенами.
Первыми начинает жечь ладони. Мужчина успевает удивиться тому, какими рыхлыми и воспаленными они становятся под жадным дыханием пожара, но затем между костяшками появляется первый волдырь. К натянутой обожженной коже хочется прикоснуться, разодрать, выпуская мутную белесую жидкость, но вместо этого Винсент только ускоряет шаг. Рубашка тлеет, обжигая тело, подставляя огню сначала руки, а затем и блестящую от пота спину. Он горит заживо. Проклятые волдыри идут по плечам — мужчина чувствует, как они лопаются, словно каштаны в костре. София мелко дрожит, и только понимание того, что она все еще жива, заставляет его двигаться вперед.
До входа в бомбоубежище он добирается почти на ощупь — опухшие, слезящиеся глаза могут только болеть. Нащупать металлическое кольцо верхнего люка удается не сразу, и перед тем, как потерять сознание, Винсент раздирает обожженные пальцы до мяса, пытаясь ухватиться за шероховатый край плиты.
— Ваше высочество, нам нужно спешить.
Столица горит, отражаясь алым в ее блестящих от слез глазах. Винсент протягивает будущей Императрице руку, но вместо ладони София крепко сжимает в своих пальцах обшлаг его форменного кителя.
Название: Честь курьера
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 348 слов
Пейринг/Персонажи: Гамилькар Барка, Дельфина Эраклеа, НПС
Категория: джен
Жанр: Рейтинг: NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: курьеры никогда не предают. Даже если их пытает сама Маэстро
Примечание: легкое АУ
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Честь курьера"
— Вы пересекали Грандстрим на ваншипе. С посланием. Что было в нем?
Потрескавшиеся от жажды губы раздвигаются, обнажая воспаленное, кровоточащее месиво десен. Зубы пленнику вырвали первыми, медленно, один за другим, с истинно гильдийской методичностью. В те места, где были резцы, вбили металлические шипы, и вокруг них овалами расходятся пропитанные желтоватой сукровицей язвы.
— И… иди в… сраку.
Для того, чтобы услышать пленника, облаченному в белое мужчине приходится наклониться, морщась от запаха застоявшейся мочи, пота, крови и гнили. Маэстро наблюдает пытку с другой стороны защитного экрана, лениво обмахиваясь веером и пальцами отбивая на лакированной рукояти кресла известную ей одной мелодию. Маэстро скучно.
— Оставь его, Дагон.
С поклоном пыточных дел мастер отступает в сторону, не отводя глаз от обманчиво хрупкой фигуры Дельфины. Каждый ее шаг сопровождается звоном украшений и приторным ароматом роз. Каждое плавное, почти ленивое движение сулит пленнику новые часы боли. Запах чужого страдания возбуждает Маэстро, и ее зрачки расширяются, почти полностью поглощая светлую радужку своей темнотой.
— Я слышала, что у тебя осталась семья в Норикии, — тонкая ладонь в темной перчатке осторожно отводит с лица мужчины спутанный клок давно не мытых волос. — Жена и сын, да?
Искореженное тело вздрагивает, и единственный заплывший глаз пилота не без труда останавливает взгляд на лице девушки-подростка. Она улыбается одними уголками узких губ, крепко сжимая его подбородок большим и указательным пальцами.
— В-вы не п-п-посмеет-т-те…
— Всего один ответ, Гамилькар, — Маэстро наклоняется к пленнику, щекочет его щеку своим дыханием, — и им не придется беспокоиться о том, где достать воду в сезон засухи. Что было в цилиндре, который вы выбросили за борт?
Мужчина молчит и перекатывает во рту опухший язык, собирая под ним кровь и сочащийся из воспаленных ран гной. На Дельфину он больше не смотрит, пытаясь поймать в крохотном иллюминаторе под самым потолком хотя бы клочок синевы.
— К-к-курьер-ры не п-подвод-дят тех, — судорожный хриплый вдох и выдох, — кт-то им доверяет.
— Разденьте его догола и принесите мой нож.
Плевок расплывается по подолу белого платья уродливым пятном грязно-красного и изжелта-зеленого.
— Вы пересекали Грандстрим на ваншипе. С посланием. Что было в нем?
Его тело — одна сплошная рана. Ее когда-то белоснежный наряд — смесь золотых нитей вышивки и густого алого.
— Надежда.
Название: Выживание
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 727 слов
Пейринг/Персонажи: НПС
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: всё, что могут делать в Сезон Засухи жители Анатоля — это выживать. Любой ценой.
Примечание: дань уважения фандому «Голодные Игры»
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Выживание"
Корабля с водой нет уже второй месяц. Каждое утро те, кто еще может ходить, собираются рядом с колодцем, надеясь на чудо. Каждое утро мы расходимся обратно, в раскаленные от жара дома, с пустыми пузатыми бутылками.
Город понемногу умирает. Раньше трупы собирали и хоронили добровольцы, но сейчас оставлять свои семьи без присмотра опасно, потому близ стен нередко можно увидеть облепленные мухами тела с копошащимися в пустых глазницах жирными белыми червями. Рядом с ними часто возятся дети. Они собирают этих червей и жадно глотают не жуя; раздирают гнилую плоть на куски, высасывая из нее отвратительно пахнущую желтую жидкость. Большинству ребятишек на вид не дашь и восьми, но они дерутся за добычу, как стаи бродячих животных, и я не могу не думать о том, как на самом деле умерли их родители.
Марика совсем ослабла. Она лежит, свернувшись клубком, на неприбранной постели, кожа да кости — еды у нас в изобилии, но вяленое мясо и черствый хлеб без воды не помогут. Мама ушла за помощью вместе с десятком городских, еще когда общая цистерна была заполнена на треть. Ушла и оставила меня за старшую.
— Колодец?..
Ее голос ломкий и сухой, как выгоревшая трава на лугах за городом. Первое время мне удавалось найти дикие яблоки, тщедушные, сморщенные, но достаточно сочные для того, чтобы насытить нас. Теперь деревца превратились в скелеты, тянущие тонкие ветки к раскаленному солнцу.
— Пустой, дорогая, — я мягко касаюсь ее щеки, через силу развожу потрескавшиеся до крови губы в подобии улыбки и вдохновенно лгу: — Но сегодня прилетел ваншип. Пилот говорит, что они всего в двух днях пути.
Глаза моей сестренки загораются знакомым радостным блеском. Она верит мне каждый раз, когда я изобретаю очередную историю, — верит потому, что это единственное, что она может сделать, чтобы не сойти с ума от жажды. Даже когда я отвела за сарай нашего старого пса Гая и вернулась обратно с нацеженной в ведро кровью, она послушно пила ее, удивляясь, как я сумела догадаться сходить к мяснику.
— Это же хорошо, да? — на ее лице появляется мечтательное выражение, а горло двигается так, будто бы она глотает несуществующую слюну. — Они привезут воду, прохладную, чистую… Воду и маму.
— Конечно, милая.
На вторую неделю безводья нам несказанно повезло. Всего в двух домах от нашего жила бабушка Кельц, тихая старушка со своим небольшим хозяйством и отличными самодельными леденцами. Марика бегала к ней на выходных за сладостями и занимательными историями, я же в основном приходила менять яйца на молоко и сыр. В ту памятную ночь мы услышали крики из ее небольшой усадьбы и спрятались у себя в подвале, вооружившись самыми тяжелыми мамиными сковородками — две до смерти перепуганные девочки против неизвестного убийцы. Из укрытия мы выбрались только ближе к полудню, и тогда же я решилась сходить на разведку в злополучный дом.
Бабушку Кельц я нашла на кухонном столе рядом с разделочным ножом. Ее горло было вспорото — кем бы ни был ночной визитер, его явно больше интересовала ее кровь, чем жесткое мясо. Прикрыв глаза старушке двумя монетками, я на всякий случай обошла три разгромленных комнаты на цыпочках — и лишь после этого приступила к поиску. Наша соседка была крайне предусмотрительной женщиной, а это значило лишь одно: у нее должен, нет, обязан быть запас воды.
Методичное простукивание стен и пола дало плоды, когда я уже была готова в отчаянии бросить свою затею. Наловчиться и сдвинуть с места тяжелую доску мне удалось не сразу, но мои усилия были вознаграждены сторицей — высокая, плотно закупоренная бутыль с самой дешевой водой, тогда показавшейся мне прозрачней и слаще всего, что подают к столу в богатых семьях. Я перенесла это богатство к нам, едва стемнело, и еще две недели мы с Марикой жили, не беспокоясь о завтрашнем дне.
Я и не заметила, как задремала, полуобняв хрупкие плечи сестры. Сквозь щель между сдвинутыми вместе плотными шторами не пробивался свет, а воздух пах разложением и ночной прохладой. Я поднялась, опираясь рукой об изголовье кровати, и прислушалась, силясь поймать тот звук, который разбудил меня. Затуманенному жаждой и усталостью сознанию понадобилось некоторое время для того, чтобы отыскать среди звуков полумертвого города лишнее. Монотонный гул, похожий на шум, издаваемый машинами… похожий на… мотор! От неожиданности у меня подкосились ноги, и я рухнула обратно на кровать, тормоша Марику.
— Дорогая, слышишь? Ты слышишь? — она сонно моргнула и кивнула, удобно устраиваясь у меня на коленях. — Они прилетели! Они не забыли о нас!
В ответ моя милая, маленькая сестренка лишь крепко сжала мою ладонь в своей и вновь засопела, а я… я зажмурилась, сглатывая несуществующую слюну и представляя вкус воды. Такой холодной. Такой сладкой.
Название: Тонкая грань
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 664 слова
Персонажи: Дельфина/Дио
Категория: гет
Жанр: драма, pwp
Рейтинг: NC-17 (кинк: инцест)
Краткое содержание: Дельфина Эраклеа любит себя. И своего брата.
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Тонкая грань"
Дельфина Эраклеа любит себя. Ей нравится собственное тело. Нравится смотреть на свои идеальные, обнаженные или обтянутые почти невесомой тканью, формы. Нравится прикасаться к себе. Проводить кончиками пальцев от скулы, по щеке, едва задевая краешек губ, слегка очерчивая точеный подбородок, вдоль выступающей жилки на шее, до острого края ключицы, оставляя едва уловимый след на тонкой алебастровой коже. Сжимать маленькими, обманчиво хрупкими ладонями упругие груди, почти до боли стискивать и слегка покручивать мгновенно твердеющие соски. А потом опускать чуть подрагивающую руку ниже, по животу, по выступу лобка, к светло-русому венчику волос. Проникать в жаркое, мягкое и уже влажное, нащупывать напряженный клитор. То едва касаться, то почти сдавливать, играя ритмами, растягивая удовольствие, доводить собственное тело сначала до изнеможения, а потом до экстаза.
Порой Дельфине нравится представлять, что ее руки — вовсе и не ее, а некоего идеального любовника, знающего ее тело, как она сама, и чувствующего его, как свое, но при этом отдельного от самой Маэстро. Есть в этой фантазии тонкая грань бесконтрольности, по которой так приятно скользнуть, владея всем миром. Но увы: ни один, даже самый хорошо обученный любовник, не может и отдаленно приблизиться к этому идеалу. «Как жаль, что у меня нет брата-близнеца… или сестры, — разочарованно думает порой Дельфина . — А Дио слишком мал и глуп…».
— Дио, стой!
Дельфина останавливает на его бегу, прерывая какую-то нелепую детскую игру. Дио послушно подходит и смотрит на нее снизу вверх.
— Сестра?..
Дельфина с нежностью улыбается. После того, как она убила родителей, она заменяла Дио мать. Всю семью. Она знает, что могла бы заменить ему весь мир.
Она и должна стать его миром.
Дельфина ласково гладит Дио по волосами, проводит пальцами по приятно упругой щеке с нежным детским пушком. Слегка придавливает ногтем, оставляя на коже красноватый след.
— Все в порядке, сестра?
— Конечно!.. милый Дио, — она наклоняется и целует его, долго, властно и напористо, не давая отстраниться и перевести дух. От Дио пахнет сладостями и мальчишеским потом.
Она отпускает его, смотрит на блестящие от слюны губы брата и облизывается. Дио с чуть заметным напряжением вглядывается в ее лицо, словно силится понять, не наказание ли это.
— Идем в мою комнату, — она берет его за руку, как ребенка, и ведет за собой.
— Помоги мне раздеться, — шепчет она, когда они оказываются в комнате. Пальцы у брата такие нежные, неуверенные; он медленно раздевает ее, проводит ладонями по коже на животе Дельфины, оглаживает спину. Это приятно.
— Понятливый мальчик, — шепчет Дельфина и жмурится от удовольствия, когда пальцы брата сжимают один сосок. Губами он тянется ко второму, втягивает его в рот, и, слегка задевая зубами, посасывает.
Дельфина издает тихий хриплый стон, острое, горячее чувство растекается по всему телу. Она толкает брата на кровать и торопливо раздевает. Руки дрожат от нетерпения. Она трется о его тело, как кошка; прикосновение к обнаженной коже так сладко! Дельфина спускается ниже и лижет мягкий член, посасывает головку, затем заглатывает целиком, чувствуя, как он набухает во рту. Дио всхлипывает. Она оглаживает поджимающиеся яички, проезжается пальцем между ягодиц, отстраняется слегка, чтоб посмотреть, как Дио запрокинул голову и кусает губы, и снова проводит языком по члену — от основания к головке. По складкам, по венам, слушая прерывистое дыхание брата.
Она смыкает губы на члене и начинает посасывать. Дио дергается и кончает. Совсем юнец, недовольно думает Дельфина и сглатывает.
— Иди сюда, — она садится на кровати и тянет его, послушного, как тряпичная кукла, к себе. Прижимает к груди, чувствуя его сбивчивое тяжелое дыхание, и гладит по влажной от пота спине, — все хорошо. Все хорошо, милый Дио, мы сейчас продолжим.
Все хорошо. Он ее. Они всегда будут вместе. Как два идеальных отражения друг друга.
Дельфина тянется к губам брата и сталкивается безразличным взглядом. В его глазах не ее отражение, — равнодушие, холодное, как небо. Ей нестерпимо хочется скомкать, вырвать, выбросить из него этот неправильный взгляд. Ярость поднимается изнутри яркой волной и хлещет по мальчишеской скуле, оставляя красные полосы от острых ноготков.
Дио отшатывается. Его мелко трясет.
— Ничего, — шепчет Дельфина, притягивая брата обратно и слизывая проступившую алую капельку.
«Ничего. Еще несколько лет — и ты пройдешь своё испытание, мой Солист. И тогда в твоих глазах буду отражаться только я. А пока... мы продолжим...».
Название: Две реальности
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 994 слова
Пейринг/Персонажи: Годвин/Алекс Роу
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: от NC-17!kink до NC-21
Краткое содержание: даже самым сильным людям нужно расслабляться. Иногда - радикально
Предупреждение: легкий BDSM, спанкинг
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Две реальности"
Годвин всегда заходит в каюту неловко. Мгновенье мнется у порога, потом проскальзывает внутрь и запирает за собой дверь.
Щелчок замка звучит как выстрел, разделяя две реальности.
Алекс покачивает бокал — кубики льда позвякивают о стенки — и наблюдает краем глаза, как Годвин разувается.
Алекс залпом допивает виски, жмурится от выступивших слез — крепкий, черт побери!
Когда он открывает глаза, видит напротив Годвина. Тот, присев на корточки, всматривается ему в лицо. Потом протягивает руку и стирает с нижней губы капельку влаги, ведет жесткой шершавой ладонью по щеке, оглаживает шрам, массирует чувствительную точку за ухом.
Сердце начинает стучать быстро-быстро, Алекс коротко вдыхает и выдыхает, пытаясь вернуть контроль.
Годвин хмурится, ладонь замирает, и Алекс весь подбирается. Но все равно не угадывает момент удара.
Тяжелая пощечина сбивает с ног, бокал летит на пол, рассыпая блестящие кубики льда. В животе рождается дрожь, ползет по всему телу, собирается комком у горла. Алекс чувствует, как у него начинают стучать зубы. Он крепко стискивает челюсти и жмурится. От следующего удара он отлетает к стене, горький комок в горле разбухает, не давая дышать, и Алекс распахивает глаза.
Годвин уже без рубашки, лямки комбинезона болтаются, заросшая густыми волосами грудь размеренно поднимается. Собственные губы дрожат так сильно, что нет никакой возможности взять себя в руки. Годвин наклоняется, берет Алекса за подбородок и поднимает ему голову. Алекс задыхается от сочувственного взгляда, от доброты и мягкости, которыми от Годвина тянет, как от печи теплом.
Миг растягивается напряженной, готовой лопнуть струной, и губы Алекса кривятся. Он отпускает себя, падает в бесконечный колодец, всхлипывает, глотая слезы.
Он чувствует, как его вздергивают на колени, утыкается в горячее, пахнущее потом плечо, пока чужие руки бесцеремонно вытряхивают его из одежды: сдергивают рубашку, стягивают форменные брюки — вместе с трусами.
Воздух каюты холодит кожу, и Алекс сжимается, заливаясь мучительной краской. От стыда и возбуждения под ложечкой сосет. Когда промежности касаются сухие пальцы, Алекс дергается, но жгучий удар обжигает ягодицы, словно плещет кипятком, и Алекс бьется в захвате, задыхаясь. Следующий удар жалит еще больнее, ягодицы горят, и Алекс поджимается, глотая слезы.
Мир дважды переворачивается, и Алекс оказывается на животе. В ребра упираются острые колени, обнаженные ягодицы приподняты. Годвин гладит его широко, размашисто, и жесткие мозоли царапают горящую кожу. От этой грубой ласки вдоль позвоночника собираются мурашки. Алекс хрипит, когда его плоть твердеет. Пальцы Годвина ныряют в промежность, и Алекс чувствует, как тот сжимает основание члена, обхватывает его и массирует — неторопливо, как будто безразлично.
Алекс злится, — он хочет, чтобы Годвин взял его целиком. Он ерзает, подаваясь назад — и тут же получает еще один обжигающий удар. Звонкий шлепок отражается от стен, в ушах бухает кровь, а Годвин принимается бить — размеренно, чередуя ягодицы. Удары сыплются один за другим. Алекс глухо всхлипывает, когда тяжелая рука с силой опускается ему на задницу.
Перед глазами плывет белый туман, каждый удар вспыхивает десятками искр, которые рассыпаются, даже если зажмуриться. Алекс облизывает пересохшие губы и бессильно роняет голову — у него больше нет сил, порка превращает его в желе, огонь растекается по всему телу, ягодицы нестерпимо печет.
И Алекс елозит, ерзает, извивается на коленях, каменея, когда волна жара накрывает с головой, и расслабляясь, когда она сходит на нет. Он уже не чувствует боли, тело корчится в огне, а каждый удар отдается в сознании сладкой истомой.
Алекс стонет, грудь словно раздирает изнутри, и он вскидывается, выгибаясь; сознание взрывается — и накрывается спасительной темнотой.
В тишине каюты гулко стучит собственный пульс, шелестит одежда, поскрипывает смазка на пальцах Годвина. Тот тяжело дышит, его сердце бьется так сильно, что Алексу кажется, будто оно сейчас пробьет Годвину грудь.
Алекс неуклюже приподнимается. Брюки сползают к щиколоткам, и он просто выпутывается из них. Годвин направляет его, осторожно поддерживая, Алекс чувствует между ягодиц смазку — капля медленно ползет, щекоча кожу.
Годвин перехватывает его и укладывает на живот, приподнимая зад. Оглаживает ягодицы. Его руки кажутся прохладными. Кожа чувствительная, даже чересчур, а Алекс реагирует слишком бурно — дергается и заваливается набок, пережидая головокружение.
И тут же чувствует, как к его заднему проходу прижимается головка. Дыхание Годвина тяжелое, прерывистое, и от его вдохов пробирает озноб. Алекс неловко высвобождает руки, тянется и раздвигает себе ягодицы. И тут же срывается на крик, вгрызается зубами в жесткую подушку, когда Годвин с силой входит в него. Перед глазами плывут красные пятна, на коже выступает холодная испарина, прямую кишку тянет, и Алекс роняет руки, сжимая кулаки.
Годвин ждет, а Алекс снова понемногу расслабляется. Боль уходит, оставляя после себя саднящее жжение. И тогда Годвин начинает двигаться. Первым толчком он входит до упора, прижимается к ягодицам, тяжело дыша, — а потом срывается. Алекс вжимается в матрас, кусая губы, пока его раздирает толстый член, насаживает на себя, заполняя до отказа. Движения становятся быстрее, Годвин долбится в него без остановки, задний проход горит. Каждый толчок рождает щекотку где-то глубоко внутри. Алекс ерзает, подаваясь навстречу. Жар внутри распускается цветком, мир отдаляется, остаются только грубые толчки, ствол, распирающий мышцы, и то горячее, яркое, сладкое, что скручивается внутри в тугой узел.
Алекс привстает на локтях и начинает подмахивать, сжимаясь. Годвин над ним рычит, его движения становятся дергаными и рваными, яйца бьются о промежность, и Алекс хватает себя за член, сжимая головку. Он кончает, глуша крик и извиваясь, чувствуя, как задний проход наполняется теплой спермой.
После последнего спазма Алекс обрушивается на кровать и замирает. Влажные волосы прилипли ко лбу, между ног течет. Годвин лежит, навалившись на него, щетина царапает шею, и Алекс ощущает, как грохочет его сердце.
В голове чисто, пусто и светло, словно по ней прошелся Грандстрим и вымел все мысли — нужные и ненужные. Годвин сползает с него, ложится рядом, прижимает к себе и бережно гладит по волосам.
Алекс закрывает глаза.
Сквозь дрему он чувствует вибрацию стен, едва слышный звук двигателя, стук ветра в иллюминатор. Глаза слипаются, наваливается темная теплая сонливость.
Между сном и явью Алекс чувствует, как Годвин встает, шуршит одеждой. Потом на плечи ложится теплое покрывало. Годвин подтыкает края, неловко тыкается губами в щеку, царапая щетиной, и отстраняется.
Щелчок замка звучит как выстрел, повторный щелчок отпирает его реальность.
Алекс знает, что сегодня кошмаров не будет.
А потом он снова позовет Годвина.
Еще Алекс думает, что дело не только в кошмарах.
Он касается рукой щеки и засыпает.
Название: Уже наполовину пуст
Переводчик: fandom Last Exile 2012
Бета: анонимный доброжелатель
Оригинал: автор - redframe, запрос на перевод отправлен
Ссылка на оригинал: Half Empty Already
Размер: драббл, 813 слов (оригинал), 737 слов (перевод)
Пейринг/Персонажи: Дельфина Эраклеа/Дио Эраклеа
Категория: гет
Жанр: PWP
Рейтинг: от NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: Ее руки на удивление теплы для кого-то настолько холодного.
Примечание: инцест
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Уже наполовину пуст"
Это всегда начинается со стука в дверь.
Стука такого мягкого и, казалось бы, полного трепета, что сначала он думает — за дверью может быть Люсиола. Но он быстро отбрасывает надежду, потому что знает: это не Люсиола. Никогда.
— Дио, — говорит она. — Открой дверь.
Он вздрагивает, когда слышит ее голос. То, как она произносит его имя, заставляет его съежиться. Ее тон полон любви и кажется таким невинным, но это все ложь — ведь он знает, что за этим скрыто.
— Дио, — повторяет она тверже.
Она может открыть его дверь, если захочет. Она Дельфина Эраклеа и может сделать что угодно. Но она предпочитает стоять снаружи, ожидая его решения. Она оставляет ему выбор. Ей нравится, когда он сам открывает дверь. Возможно, ей кажется, что это выражение одобрения — ее самой или их обоих.
А может, она просто знает, что он не может винить ее за то, что происходит после, когда он сам пускает ее внутрь.
Да. Предполагается, что выбор за ним… но на самом деле это не так.
Они оба знают это.
Так что он не торопится встать и открыть дверь. Пока.
Несколько последних недель были временем, когда гнёт его сестры не давил так тяжело ему на плечи. Кажется, этому времени наступает конец, когда он обнаруживает, что идет к двери, и его ноги дрожат, пока каждый шаг ближе к двери отдаляет его от свободы.
Он нажимает кнопку, и дверь открывается, отсекая остатки его собственной воли, когда она со свистом закрывается.
— Невежливо заставлять свою сестру ждать, — говорит она, входя вовнутрь.
Она садится на его кровать и стягивает обе перчатки, обнажая нежные пальцы. Ее рука аккуратно похлопывает по кровати, веля ему присоединиться. Это последнее, что он хочет сделать, но он все равно делает это, беспрекословно подчиняясь и чувствуя себя узником.
Уходи. Уходи. Уходи!
Садясь на кровать, он отодвигается от нее так далеко, как только возможно. Но она не собирается это терпеть, так что она придвигается к нему сама и сжимает волосы на его затылке, заставляя его льдисто-голубые глаза встретиться взглядом со своими серо-стальными.
— Прояви хоть немного участия к своей сестре, или она может заставить тебя пожалеть, — и он знает, что это правда. Ее угрозы всегда завуалированы, но никогда не пусты.
— Не оставляй ее такой, – она задумывается в поисках верного слова, скорее всего, способного вызвать чувство вины, — неудовлетворенной.
Ее слова всегда были ее главным оружием, и сейчас они заставляют его подчиниться. Дельфина всегда будет находить способы его контролировать. Если не так, то иначе.
Когда она начинает его раздевать, он думает, что ее руки на удивление теплы для кого-то настолько холодного. Ее руки так невозможно горячи… они сожгут его дотла.
Мысли умирают у него в голове, когда она снова наклоняется к нему, словно ворон, пикирующий на падаль. Ее запах везде, мёд и розы, и он осознает, насколько отвратительно этот запах ощущается во рту.
Она начинает прослеживать своим языком линию его челюсти, и мир словно вывернут наизнанку: что должно пахнуть хорошо, пахнет плохо, а что должно ощущаться плохим – ощущается хорошо.
Так хорошо…
Ему плохо от этого, от того, как его тело реагирует на ее прикосновения, легкие словно перышко. От того, как ее горячие руки проходят по его плечам, когда она пересаживается к нему на колени. От того, как ее тело плотно охватывает его член, когда он проскальзывает внутрь.
Он ненавидит ее за то, как она обжигает его, но он ненавидит себя сильнее за жар, который генерирует его собственное тело.
Этот жар лучше. Он заполняет пустоту.
Он называет себя предателем, но не может отрицать наслаждение, которое опаляет его изнутри. Он не может остановиться и, наконец, он просто не может больше контролировать свои примитивные потребности. Он отпускает себя, и наслаждение накрывает его быстро и сильно. Его короткие ногти впиваются в ее кожу, словно она единственное, что удерживает его в мире живых. Всё заканчивается прежде, чем он может вспомнить начало.
Она тоже чувствует это, когда откидывает голову назад и выдыхает, и дыхание, что вырывается сквозь ее густо накрашенные губы, сладкое как мед.
- Мы должны играть вместе почаще, – шепчет она прямо в его ухо, зарываясь пальцами в его влажные волосы.
Его глаза крепко зажмурены, но он может слышать шелест ткани и чувствовать материал своей рубашки, когда она набрасывает ту поверх его нагого тела. Он чувствует, как она поднимается с кровати, и внезапно начинает ощущать отвращение к себе, когда замечает, что тоскует по ее знакомому теплу. Она уходит и оказывается за дверью прежде, чем он успевает досчитать до пяти.
Теперь он может лишь ждать следующего раза. А то, что этот раз будет — неизбежно.
И это всё, на что он способен: сидеть и ждать стука в свою дверь.
URL записиНазвание: Экзайл
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 813 слов
Пейринг/Персонажи: «Экзайл»/«Сильвана», София Форрестер, Вина Лайтнинг, Винсент Алзей, Алекс Роу, Дельфина.
Категория: джен
Жанр: pwp, экшн, юмор
Рейтинг: NC-17 (кинки: тентакли, мастурбация, технофилия)
Краткое содержание: Тентакли в каноне. Технофилия наше все.
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Экзайл"
— Поверхность «Экзайла» меняется! Это щупальца! Он...
И тут же раздаются раскаты взрывов.
София зло выдыхает сквозь зубы. «Экзайл» оказался полон неприятных сюрпризов.
— По левому борту! «Диадем» и «Мэджестик» уничтожены! — в голосе Вины скользят истеричные ноты. София кидает мимолетный взгляд на акустика. Вина невидяще смотрит в пустоту, зрачки расширены, дрожащие пальцы судорожно сжимают трубку сонара. Кажется, у нее был кто-то на «Диадеме». Кажется… был.
— Щупальца «Экзайла» атакуют все корабли разом! — продолжает она недрогнувшим голосом. — Четверть Союзного флота потоплена!
— За последние две минуты, — отзывается Кэмпбелл и ругается сквозь зубы.
Крики вокруг нарастают, грохот рвущихся снарядов оглушает, и София на мгновение прикрывает глаза, восстанавливая дыхание.
— Команда! — почти кричит она. — Когда Альвис Гамильтон и четвертый Мистериум будут доставлены, системы «Экзайла» выйдут из-под контроля Дельфины. И у нас будет шанс! Мы должны дождаться Клауса! Всем орудиям приготовиться к огню! Всей команде эвакуироваться в носовую часть!
— Они приближаются! — кричит Вина. — Щупальца!
И тут же раздается скрежет. «Сильвану» трясет так, что София оступается и вцепляется в стол для карт, с трудом удерживаясь на ногах. Бумаги скользят со стола, сыплются на пол, падает чернильница, заливая столешницу.
— Они прорвались к кораблю! Мы схвачены!
— Мы не успеем! Мы потеряли одну бронебашню!
— Всем орудиям, бронебойными — огонь! — командует София.
Корпус содрогается, оглушительно скрежещет металл под щупальцами. Софии мерещится запах пороха, и она морщится.
— Огонь! Бронебойными — пли!!!
Внезапно «Экзайл» застывает. По поверхности щупалец проходят яркие сполохи. Видимость в Грандстриме практически нулевая, но вспышки яркие — видно. Взрывы смолкают.
— «Сильвана»?! «Сильвана», ответьте! — слышится голос Винсента сквозь треск в переговорном устройстве.
София прижимает нагревшуюся трубку к уху и облизывает сухие губы:
— «Урбанус», прием. «Экзайл» прекратил атаку.
— «Урбанус» здесь! «Экзайл» не двигается, что-то остановило его. У нас повреждения двигателя, мы не сможем участвовать в атаке на Маэстро.
— Принято.
— Малое судно на десять часов! — торопливо говорит Вина. — Это Клаус! Ваншип Клауса! Они возвращаются!
— Альвис возвращается! — София чувствует, как бухает сердце. — «Урбанус», «Экзайл» вышел из-под контроля Дельфины, он не станет больше нападать! Мы атакуем!!!
— Все носовые орудия к бою! Лобовая атака на крейсер Маэстро! — командует она и в нетерпении взмахивает рукой.
Раздается скрежет, и застывшие было щупальца приходят в движение. Часть плотно обхватывает корпус «Сильваны», спеленывая ее, часть проходят по корпусу, словно ощупывая в поисках уязвимостей. Корабль кренится.
— Что за черт?! Он ведь остановился!
— Щупальце «Экзайла» проникло на нижнюю палубу! Оно движется вдоль переборок! Второе зашло с носовой стороны!
— Он дышит…
— Одно из щупалец в машинном отделении! Механики передислоцировались в соседний отсек и пытаются держать оборону!
— Щупальца продвигаются! Их не берут пули!
Щупальца с оглушительным скрипом дергаются в коридорах, то проталкиваясь вперед, то вновь отступая, извиваются, словно живые. Переборки трещат, покореженный металл сыпет искрами.
— Всей команде срочно эвакуироваться! Всем подняться на верхнюю палубу! Передайте Клаусу, чтоб повременил с приземлением!
— Он дышит!..
— Щупальца! Они везде! Пули от них отскакивают!
— Отступайте! Не пытайтесь стрелять!
Щупальца скользят по коридорам вдоль переборок, сдирая люки. Проникая в просторные отделения, они трутся о стены, оставляя на металле следы желтоватой жидкости.
— Щупальце атакует клавдиевый двигатель! Он его сорвет! Мы упадем!
— Он дышит!!! — крик Вины заглушает остальные голоса.
— Кто? — спрашивает София пересохшим ртом.
— «Экзайл». Я слышу голос «Экзайла». Он дышит, — Вину бьет крупная дрожь, она с силой прижимает трубку сонара к уху, вслушиваясь в далекие звуки сквозь скрежет обшивки, о которую трутся щупальца.
— Дышит?! О чем ты?! «Экзайл» живой?!
— Щупальце обвило клавдиевый двигатель и сокращается!
— Щупальце движется вдоль главного отсека нижней палубы!
Доклады продолжают поступать, а Софии кажется, что мир вместе с «Сильваной» дал крен.
— «Экзайл» живой?! — повторяет она.
Вина шумно сглатывает.
— Я… не знаю. Но… похоже. Его… дыхание… учащается. И он… — Вина прерывается.
— Они движутся взад и вперед! Они таранят переборки! Снесут к чертям все!
— Он… «Экзайл»… стонет… — говорит Вина.
И тут Кэмпбелл принимается хохотать. Просто сгибается пополам, заходясь в нервном смехе, не в силах остановиться. Блэквуд хрипло вторит ему. София хмурится и одергивает их.
— Кэмпбелл! Блэквуд!
— Простите, старший помощник, но! Кажется, «Экзайл», он... простите! кажется, он совокупляется с «Сильваной»!
— Совокупляется?! — недоуменно уточняет София и безотчетно краснеет.
— Он ее трахает!!! — истерично выкрикивает Блэквуд и едва не падает от очередной судороги, сотрясающей «Сильвану».
Щупальца ходят поршнем вдоль стен, заставляя корпус «Сильваны» содрогаться, и жадно трутся о мгновенно нагревающийся металл.
— Не оказывайте противодействия! — приказывает София деревянным голосом. — Избегайте... щупалец «Экзайла»!
— Старший помощник, щупальца исторгли жидкость в машинном отделении! Все механизмы залиты! Щупальца не реагируют на выстрелы!!
София чертыхается, цепляясь за стол, пол под ногами ритмично вздрагивает.
— Немедленно уходите! Не стреляйте! Уходите!
— Блядь!!! Я этой желтой херни наглотался!!! Мерзость!!!
София обреченно жмурится, «Сильвану» сотрясает дрожь. В машинном отделении, истекая жижей и круша переборки, дергаются щупальца «Экзайла».
— Уходите!!! Немедленно уходите!
— Он же стонет... Пресвятое небо, он стонет!!! — завороженно повторяет Вина.
Дельфина безмолвно смотрела на «Сильвану», обвитую щупальцами. «Экзайл» нежно гладил обшивку корабля, медленно, почти ласково, отпуская его на свободу.
Все шло не так, как она ожидала. Совсем не так.
За спиной раздался хриплый смешок. Дельфина торопливо обернулась.
— А я всегда говорил, что «Сильвана» — красавица, — Алекс поднял голову и удовлетворенно улыбнулся потрескавшимися губами. Он с нежностью посмотрел в окно. — Моя девочка... совсем взрослая стала!
Название: Это же Клаус
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 883 слова
Пейринг/Персонажи: Клаус Барка/София Форрестер, Клаус Барка/Лави (односторонний)
Категория: гет
Жанр: драма/PWP
Рейтинг: от NC-17!kink до NC-21
Краткое содержание: Лави увидела то, чего не должна была видеть
Предупреждение: вуайеризм
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Это же Клаус"
Какой все-таки Клаус дурак! Лави отчаянно пнула тяжелую металлическую решетку и запрыгала на одной ноге. Боль отрезвила, заставила посмотреть на себя со стороны. Она тоже хороша. Расстроилась, вместо того, чтобы спокойно поговорить. Вдруг у Клауса с этой высокомерной Татьяной ничего не было? В конце концов, Клаус не дурак, чтобы лезть в постель к вышестоящему офицеру. Или все-таки дурак?..
Лави встала перед лифтом, бессмысленно рассматривая обшивку. Надо просто поговорить с ним, вот и все. Это же Клаус! Он не будет отмалчиваться, да и врать тоже не будет. Только где его искать?
Лави шагнула в лифт, ткнула в первую попавшуюся кнопку и снова задумалась. Хорошо бы этот глупый день закончился, она достаточно напереживалась. Лифт тряхнуло, и Лави недоуменно огляделась. Оказывается, она уехала аж на верхнюю палубу. Никогда там не бывала.
Она осмотрелась и пошла вперед. Палуба оказалась заставлена ящиками, перегорожена какими-то решетками и держателями — приходилось ступать очень осторожно, чтобы не запнуться о низко натянутые тросы. Ветер гудел во всех этих металлических конструкциях, звенел стенками ящиков и свистел в проводах.
Лави осмотрелась и огорченно поняла, что забрела в тупик. Ничего интересного здесь не было, а по палубе она прогуляется завтра, при свете дня. Может быть, даже с Клаусом.
Ветер на миг стих, и Лави услышала стон, раздавшийся так близко, что она вздрогнула. Лави резко развернулась, припала к зазору между двумя контейнерами и замерла.
Клаус сидел с закрытыми глазами, его рот был приоткрыт, а челку трепал ветер. У его ног сидела девушка с распущенными волосами и что-то делала. Лави моргнула, открыла рот, чтобы позвать Клауса, но поняла, что не может издать ни звука. Потому что… потому что поняла, что она видит.
Штаны Клауса были расстегнуты, а девушка, склоняясь у него между ногами, облизывала его член.
Рот Лави пересох и наполнился горечью, сердце замерло, а вдохнуть Лави смогла, только когда перед глазами заплясали черные точки. Это оказалось… больно.
Она сморгнула выступившие слезы. Какая же она дура, какая дура!
Ветер стих, и на Лави обрушился калейдоскоп звуков и запахов. Клаус стонал, девушка тяжело дышала, запах — незнакомый, непривычный запах Клауса, — окутывал Лави. Она тяжело опустилась на колени и уткнулась лбом в холодную стенку контейнера.
Девушка отстранилась, и теперь Лави хорошо видела член Клауса — прямой, возбужденный, блестящий от слюны. Совсем рядом. Если бы не контейнеры, Лави могла бы дотянуться до плеча Клауса.
На руку упала слеза.
Девушка перед Клаусом откинула волосы за спину. В голове у Лави промелькнуло недоуменное — кто же она? Но сразу испарилось: девушка жестом попросила Клауса приподняться и сейчас стягивала с него штаны.
Мелькнули голые бедра Клауса, возбужденный член, тугие яички… Девушка взяла их в руки и начала поглаживать, а Клаус стонал, положив ей руки на голову.
Лави с болью смотрела на его искаженное удовольствием лицо, на прикушенную губу, и от обиды по телу растекался жар.
Клаус поставил одну ногу на сиденье, раскрываясь, и Лави увидела все, что до того было скрыто: покрытую светлыми волосками промежность, худые ягодицы. Девушка по-прежнему ласкала Клаусу яички, и Лави прикусила губу. Она вдруг подумала, что ей тоже хочется прикоснуться — там, вот так. Хотя она сама никогда бы не осмелилась.
Клаус вскинул бедра, и Лави увидела, как палец девушки скользнул между ягодиц и начал там поглаживать. Клаус застонал громче, и Лави чувствовала, как от этих звуков ее окатывает жар, собираясь пульсирующим комком между ног.
Она стиснула ноги, глядя, как девушка сжимает член Клауса в кулаке и водит по нему вверх и вниз. Клаус всхлипывал, а девушка ласкала его то быстрее, то медленнее, и Лави становилось все жарче.
Когда девушка снова склонилась над Клаусом, он подхватил себя под коленями и прижал ноги к груди. А девушка накрыла торчащий член ртом и принялась его посасывать. Клаус заметался, и Лави, дрожа, расстегнула застежку на своих штанах. Ей было слишком жарко, слишком хотелось потрогать себя.
Она сунула руку под белье, нащупала влажный пульсирующий бугорок и зажала свою ладонь между ног, с облегчением выдыхая — так стало намного лучше.
Девушка уже не сосала, она насаживалась ртом на Клауса, а тот мотал головой, зажмурившись, беспорядочно двигал бедрами, и Лави сжимала себя внутри, чувствуя, как живот опаляет сладкий жар.
Клаус начал вскидывать бедра выше, и Лави рванула на себе застежку, приспустила штаны и принялась терзать себя, проталкивая внутрь средний палец и не отрывая взгляда от Клауса.
Девушка на коленях задрала себе юбку и сунула руку между ног, расставив их пошире.
Лави задыхалась, не отрывая взгляда от мечущегося Клауса и ловя движения руки девушки; терла себя внутри все сильнее и сильнее.
Клаус вскрикнул, обхватил девушку за голову и, мучительно кривясь, начал насаживать ее рот на член. А потом он застыл, резко дернулся и протяжно и долго застонал. Ему вторил стон девушки.
Лави содрогнулась всем телом, от нахлынувшего удовольствия ее словно перекрутило, она сжималась, вздрагивая и приваливаясь к стенке контейнера.
Тело было легким, и Лави закрыла глаза, чувствуя щекой холодную сталь контейнера. Хриплый голос Клауса разорвал тишину:
— София…
Знакомый голос тихо ответил:
— Идем ко мне в каюту, Клаус. Там будет намного лучше.
— Да, — зашуршала одежда, звякнул пояс.
Лави сидела и слушала, как они сначала целуются, а потом уходят.
Когда звук шагов затих, Лави встала, растирая затекшую ногу, натянула штаны и прижалась спиной к контейнеру.
Ноги еще дрожали, в животе мучительно тянуло, а в душе разгоралась злость.
Не ей бороться со старшим помощником капитана, не ей. Но она собирается именно так и сделать. Она собирается забрать Клауса себе. Только себе.
Лави сердито стукнула кулаком по контейнеру и бросилась прочь.
Держись, Клаус! Ты еще попрыгаешь!
Название: Белый Рыцарь
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 446 слов
Пейринг/Персонажи: Винсент Алзей, София Форрестер
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: София всегда знала, что может полагаться на Винсента. Винсент всегда знал, что будет защищать ее, чего бы ему это ни стоило.
Примечание: в шахматах название фигуры по-английски звучит как White Knight.
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Белый Рыцарь"
Она крепко держалась за обшлаг его форменного кителя, по-детски неуклюже пытаясь поспеть за широким шагом мужчины. Вой сирен воздушной тревоги перекрывал шум моторов — корабли шли клином со стороны озера так низко, что, прищурившись, Винсент без труда мог рассмотреть на их брюхах герб Дизита.
Хреново, господа.
Между беглецами и бомбоубежищем лежала широкая полоса выжженной, черной земли с охваченными пламенем остовами зданий и развороченной брусчаткой.
— София, я возьму тебя на руки, ты закроешь глаза и не будешь их открывать, пока я не скажу, хорошо?
Девочка послушно кивает, крепко обхватывая его шею и вжимаясь лицом в колкую ткань. Убедившись в том, что он точно удержит ее, Винсент переходит с шага на бег, зигзагами перебегая от одного укрытия к другому и, как их учили, каждый раз считая до двадцати, когда бомбардировка стихает. От дыма слезятся глаза и саднит горло, но останавливаться нельзя — София надрывно кашляет, давясь тяжелым запахом паленой плоти.
То, что осталось от дороги, впереди перегорожено глубокой воронкой, от которой по земле стелется жар. Вариантов у них немного: если пойти в обход, еще неизвестно, не окажется ли по ту сторону горящего учебного корпуса что-то похуже; дорога назад отсечена новой волной ковровой бомбардировки.
Винсент кроет дизитовскую мать трехэтажным матом про себя, осторожно опуская свою ношу на землю и снимая китель, чтобы закутать в него девочку. Рубашка — плохая защита от огня, но о себе он в этот момент заботится в последнюю очередь. Главное — пройти через пожарище, а там уже рукой подать до спасительного бомбоубежища.
Внутри пылающего здания двигаться быстро не получается. Вместо потолка над головой алое марево, и каждый вдох обжигает легкие острой болью. Чтобы удержать Софию, ему нужны обе руки, потому Винсент терпит, стараясь идти четко посередине между двумя охваченными огнем стенами.
Первыми начинает жечь ладони. Мужчина успевает удивиться тому, какими рыхлыми и воспаленными они становятся под жадным дыханием пожара, но затем между костяшками появляется первый волдырь. К натянутой обожженной коже хочется прикоснуться, разодрать, выпуская мутную белесую жидкость, но вместо этого Винсент только ускоряет шаг. Рубашка тлеет, обжигая тело, подставляя огню сначала руки, а затем и блестящую от пота спину. Он горит заживо. Проклятые волдыри идут по плечам — мужчина чувствует, как они лопаются, словно каштаны в костре. София мелко дрожит, и только понимание того, что она все еще жива, заставляет его двигаться вперед.
До входа в бомбоубежище он добирается почти на ощупь — опухшие, слезящиеся глаза могут только болеть. Нащупать металлическое кольцо верхнего люка удается не сразу, и перед тем, как потерять сознание, Винсент раздирает обожженные пальцы до мяса, пытаясь ухватиться за шероховатый край плиты.
* * *
— Ваше высочество, нам нужно спешить.
Столица горит, отражаясь алым в ее блестящих от слез глазах. Винсент протягивает будущей Императрице руку, но вместо ладони София крепко сжимает в своих пальцах обшлаг его форменного кителя.
Название: Честь курьера
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 348 слов
Пейринг/Персонажи: Гамилькар Барка, Дельфина Эраклеа, НПС
Категория: джен
Жанр: Рейтинг: NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: курьеры никогда не предают. Даже если их пытает сама Маэстро
Примечание: легкое АУ
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Честь курьера"
— Вы пересекали Грандстрим на ваншипе. С посланием. Что было в нем?
Потрескавшиеся от жажды губы раздвигаются, обнажая воспаленное, кровоточащее месиво десен. Зубы пленнику вырвали первыми, медленно, один за другим, с истинно гильдийской методичностью. В те места, где были резцы, вбили металлические шипы, и вокруг них овалами расходятся пропитанные желтоватой сукровицей язвы.
— И… иди в… сраку.
Для того, чтобы услышать пленника, облаченному в белое мужчине приходится наклониться, морщась от запаха застоявшейся мочи, пота, крови и гнили. Маэстро наблюдает пытку с другой стороны защитного экрана, лениво обмахиваясь веером и пальцами отбивая на лакированной рукояти кресла известную ей одной мелодию. Маэстро скучно.
— Оставь его, Дагон.
С поклоном пыточных дел мастер отступает в сторону, не отводя глаз от обманчиво хрупкой фигуры Дельфины. Каждый ее шаг сопровождается звоном украшений и приторным ароматом роз. Каждое плавное, почти ленивое движение сулит пленнику новые часы боли. Запах чужого страдания возбуждает Маэстро, и ее зрачки расширяются, почти полностью поглощая светлую радужку своей темнотой.
— Я слышала, что у тебя осталась семья в Норикии, — тонкая ладонь в темной перчатке осторожно отводит с лица мужчины спутанный клок давно не мытых волос. — Жена и сын, да?
Искореженное тело вздрагивает, и единственный заплывший глаз пилота не без труда останавливает взгляд на лице девушки-подростка. Она улыбается одними уголками узких губ, крепко сжимая его подбородок большим и указательным пальцами.
— В-вы не п-п-посмеет-т-те…
— Всего один ответ, Гамилькар, — Маэстро наклоняется к пленнику, щекочет его щеку своим дыханием, — и им не придется беспокоиться о том, где достать воду в сезон засухи. Что было в цилиндре, который вы выбросили за борт?
Мужчина молчит и перекатывает во рту опухший язык, собирая под ним кровь и сочащийся из воспаленных ран гной. На Дельфину он больше не смотрит, пытаясь поймать в крохотном иллюминаторе под самым потолком хотя бы клочок синевы.
— К-к-курьер-ры не п-подвод-дят тех, — судорожный хриплый вдох и выдох, — кт-то им доверяет.
— Разденьте его догола и принесите мой нож.
Плевок расплывается по подолу белого платья уродливым пятном грязно-красного и изжелта-зеленого.
* * *
— Вы пересекали Грандстрим на ваншипе. С посланием. Что было в нем?
Его тело — одна сплошная рана. Ее когда-то белоснежный наряд — смесь золотых нитей вышивки и густого алого.
— Надежда.
Название: Выживание
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 727 слов
Пейринг/Персонажи: НПС
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: всё, что могут делать в Сезон Засухи жители Анатоля — это выживать. Любой ценой.
Примечание: дань уважения фандому «Голодные Игры»
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Выживание"
Корабля с водой нет уже второй месяц. Каждое утро те, кто еще может ходить, собираются рядом с колодцем, надеясь на чудо. Каждое утро мы расходимся обратно, в раскаленные от жара дома, с пустыми пузатыми бутылками.
Город понемногу умирает. Раньше трупы собирали и хоронили добровольцы, но сейчас оставлять свои семьи без присмотра опасно, потому близ стен нередко можно увидеть облепленные мухами тела с копошащимися в пустых глазницах жирными белыми червями. Рядом с ними часто возятся дети. Они собирают этих червей и жадно глотают не жуя; раздирают гнилую плоть на куски, высасывая из нее отвратительно пахнущую желтую жидкость. Большинству ребятишек на вид не дашь и восьми, но они дерутся за добычу, как стаи бродячих животных, и я не могу не думать о том, как на самом деле умерли их родители.
Марика совсем ослабла. Она лежит, свернувшись клубком, на неприбранной постели, кожа да кости — еды у нас в изобилии, но вяленое мясо и черствый хлеб без воды не помогут. Мама ушла за помощью вместе с десятком городских, еще когда общая цистерна была заполнена на треть. Ушла и оставила меня за старшую.
— Колодец?..
Ее голос ломкий и сухой, как выгоревшая трава на лугах за городом. Первое время мне удавалось найти дикие яблоки, тщедушные, сморщенные, но достаточно сочные для того, чтобы насытить нас. Теперь деревца превратились в скелеты, тянущие тонкие ветки к раскаленному солнцу.
— Пустой, дорогая, — я мягко касаюсь ее щеки, через силу развожу потрескавшиеся до крови губы в подобии улыбки и вдохновенно лгу: — Но сегодня прилетел ваншип. Пилот говорит, что они всего в двух днях пути.
Глаза моей сестренки загораются знакомым радостным блеском. Она верит мне каждый раз, когда я изобретаю очередную историю, — верит потому, что это единственное, что она может сделать, чтобы не сойти с ума от жажды. Даже когда я отвела за сарай нашего старого пса Гая и вернулась обратно с нацеженной в ведро кровью, она послушно пила ее, удивляясь, как я сумела догадаться сходить к мяснику.
— Это же хорошо, да? — на ее лице появляется мечтательное выражение, а горло двигается так, будто бы она глотает несуществующую слюну. — Они привезут воду, прохладную, чистую… Воду и маму.
— Конечно, милая.
На вторую неделю безводья нам несказанно повезло. Всего в двух домах от нашего жила бабушка Кельц, тихая старушка со своим небольшим хозяйством и отличными самодельными леденцами. Марика бегала к ней на выходных за сладостями и занимательными историями, я же в основном приходила менять яйца на молоко и сыр. В ту памятную ночь мы услышали крики из ее небольшой усадьбы и спрятались у себя в подвале, вооружившись самыми тяжелыми мамиными сковородками — две до смерти перепуганные девочки против неизвестного убийцы. Из укрытия мы выбрались только ближе к полудню, и тогда же я решилась сходить на разведку в злополучный дом.
Бабушку Кельц я нашла на кухонном столе рядом с разделочным ножом. Ее горло было вспорото — кем бы ни был ночной визитер, его явно больше интересовала ее кровь, чем жесткое мясо. Прикрыв глаза старушке двумя монетками, я на всякий случай обошла три разгромленных комнаты на цыпочках — и лишь после этого приступила к поиску. Наша соседка была крайне предусмотрительной женщиной, а это значило лишь одно: у нее должен, нет, обязан быть запас воды.
Методичное простукивание стен и пола дало плоды, когда я уже была готова в отчаянии бросить свою затею. Наловчиться и сдвинуть с места тяжелую доску мне удалось не сразу, но мои усилия были вознаграждены сторицей — высокая, плотно закупоренная бутыль с самой дешевой водой, тогда показавшейся мне прозрачней и слаще всего, что подают к столу в богатых семьях. Я перенесла это богатство к нам, едва стемнело, и еще две недели мы с Марикой жили, не беспокоясь о завтрашнем дне.
Я и не заметила, как задремала, полуобняв хрупкие плечи сестры. Сквозь щель между сдвинутыми вместе плотными шторами не пробивался свет, а воздух пах разложением и ночной прохладой. Я поднялась, опираясь рукой об изголовье кровати, и прислушалась, силясь поймать тот звук, который разбудил меня. Затуманенному жаждой и усталостью сознанию понадобилось некоторое время для того, чтобы отыскать среди звуков полумертвого города лишнее. Монотонный гул, похожий на шум, издаваемый машинами… похожий на… мотор! От неожиданности у меня подкосились ноги, и я рухнула обратно на кровать, тормоша Марику.
— Дорогая, слышишь? Ты слышишь? — она сонно моргнула и кивнула, удобно устраиваясь у меня на коленях. — Они прилетели! Они не забыли о нас!
В ответ моя милая, маленькая сестренка лишь крепко сжала мою ладонь в своей и вновь засопела, а я… я зажмурилась, сглатывая несуществующую слюну и представляя вкус воды. Такой холодной. Такой сладкой.
Название: Тонкая грань
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 664 слова
Персонажи: Дельфина/Дио
Категория: гет
Жанр: драма, pwp
Рейтинг: NC-17 (кинк: инцест)
Краткое содержание: Дельфина Эраклеа любит себя. И своего брата.
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Тонкая грань"
Дельфина Эраклеа любит себя. Ей нравится собственное тело. Нравится смотреть на свои идеальные, обнаженные или обтянутые почти невесомой тканью, формы. Нравится прикасаться к себе. Проводить кончиками пальцев от скулы, по щеке, едва задевая краешек губ, слегка очерчивая точеный подбородок, вдоль выступающей жилки на шее, до острого края ключицы, оставляя едва уловимый след на тонкой алебастровой коже. Сжимать маленькими, обманчиво хрупкими ладонями упругие груди, почти до боли стискивать и слегка покручивать мгновенно твердеющие соски. А потом опускать чуть подрагивающую руку ниже, по животу, по выступу лобка, к светло-русому венчику волос. Проникать в жаркое, мягкое и уже влажное, нащупывать напряженный клитор. То едва касаться, то почти сдавливать, играя ритмами, растягивая удовольствие, доводить собственное тело сначала до изнеможения, а потом до экстаза.
Порой Дельфине нравится представлять, что ее руки — вовсе и не ее, а некоего идеального любовника, знающего ее тело, как она сама, и чувствующего его, как свое, но при этом отдельного от самой Маэстро. Есть в этой фантазии тонкая грань бесконтрольности, по которой так приятно скользнуть, владея всем миром. Но увы: ни один, даже самый хорошо обученный любовник, не может и отдаленно приблизиться к этому идеалу. «Как жаль, что у меня нет брата-близнеца… или сестры, — разочарованно думает порой Дельфина . — А Дио слишком мал и глуп…».
— Дио, стой!
Дельфина останавливает на его бегу, прерывая какую-то нелепую детскую игру. Дио послушно подходит и смотрит на нее снизу вверх.
— Сестра?..
Дельфина с нежностью улыбается. После того, как она убила родителей, она заменяла Дио мать. Всю семью. Она знает, что могла бы заменить ему весь мир.
Она и должна стать его миром.
Дельфина ласково гладит Дио по волосами, проводит пальцами по приятно упругой щеке с нежным детским пушком. Слегка придавливает ногтем, оставляя на коже красноватый след.
— Все в порядке, сестра?
— Конечно!.. милый Дио, — она наклоняется и целует его, долго, властно и напористо, не давая отстраниться и перевести дух. От Дио пахнет сладостями и мальчишеским потом.
Она отпускает его, смотрит на блестящие от слюны губы брата и облизывается. Дио с чуть заметным напряжением вглядывается в ее лицо, словно силится понять, не наказание ли это.
— Идем в мою комнату, — она берет его за руку, как ребенка, и ведет за собой.
— Помоги мне раздеться, — шепчет она, когда они оказываются в комнате. Пальцы у брата такие нежные, неуверенные; он медленно раздевает ее, проводит ладонями по коже на животе Дельфины, оглаживает спину. Это приятно.
— Понятливый мальчик, — шепчет Дельфина и жмурится от удовольствия, когда пальцы брата сжимают один сосок. Губами он тянется ко второму, втягивает его в рот, и, слегка задевая зубами, посасывает.
Дельфина издает тихий хриплый стон, острое, горячее чувство растекается по всему телу. Она толкает брата на кровать и торопливо раздевает. Руки дрожат от нетерпения. Она трется о его тело, как кошка; прикосновение к обнаженной коже так сладко! Дельфина спускается ниже и лижет мягкий член, посасывает головку, затем заглатывает целиком, чувствуя, как он набухает во рту. Дио всхлипывает. Она оглаживает поджимающиеся яички, проезжается пальцем между ягодиц, отстраняется слегка, чтоб посмотреть, как Дио запрокинул голову и кусает губы, и снова проводит языком по члену — от основания к головке. По складкам, по венам, слушая прерывистое дыхание брата.
Она смыкает губы на члене и начинает посасывать. Дио дергается и кончает. Совсем юнец, недовольно думает Дельфина и сглатывает.
— Иди сюда, — она садится на кровати и тянет его, послушного, как тряпичная кукла, к себе. Прижимает к груди, чувствуя его сбивчивое тяжелое дыхание, и гладит по влажной от пота спине, — все хорошо. Все хорошо, милый Дио, мы сейчас продолжим.
Все хорошо. Он ее. Они всегда будут вместе. Как два идеальных отражения друг друга.
Дельфина тянется к губам брата и сталкивается безразличным взглядом. В его глазах не ее отражение, — равнодушие, холодное, как небо. Ей нестерпимо хочется скомкать, вырвать, выбросить из него этот неправильный взгляд. Ярость поднимается изнутри яркой волной и хлещет по мальчишеской скуле, оставляя красные полосы от острых ноготков.
Дио отшатывается. Его мелко трясет.
— Ничего, — шепчет Дельфина, притягивая брата обратно и слизывая проступившую алую капельку.
«Ничего. Еще несколько лет — и ты пройдешь своё испытание, мой Солист. И тогда в твоих глазах буду отражаться только я. А пока... мы продолжим...».
Название: Две реальности
Автор: fandom Last Exile 2012
Бета: fandom Last Exile 2012
Размер: драббл, 994 слова
Пейринг/Персонажи: Годвин/Алекс Роу
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: от NC-17!kink до NC-21
Краткое содержание: даже самым сильным людям нужно расслабляться. Иногда - радикально
Предупреждение: легкий BDSM, спанкинг
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Две реальности"
Годвин всегда заходит в каюту неловко. Мгновенье мнется у порога, потом проскальзывает внутрь и запирает за собой дверь.
Щелчок замка звучит как выстрел, разделяя две реальности.
Алекс покачивает бокал — кубики льда позвякивают о стенки — и наблюдает краем глаза, как Годвин разувается.
Алекс залпом допивает виски, жмурится от выступивших слез — крепкий, черт побери!
Когда он открывает глаза, видит напротив Годвина. Тот, присев на корточки, всматривается ему в лицо. Потом протягивает руку и стирает с нижней губы капельку влаги, ведет жесткой шершавой ладонью по щеке, оглаживает шрам, массирует чувствительную точку за ухом.
Сердце начинает стучать быстро-быстро, Алекс коротко вдыхает и выдыхает, пытаясь вернуть контроль.
Годвин хмурится, ладонь замирает, и Алекс весь подбирается. Но все равно не угадывает момент удара.
Тяжелая пощечина сбивает с ног, бокал летит на пол, рассыпая блестящие кубики льда. В животе рождается дрожь, ползет по всему телу, собирается комком у горла. Алекс чувствует, как у него начинают стучать зубы. Он крепко стискивает челюсти и жмурится. От следующего удара он отлетает к стене, горький комок в горле разбухает, не давая дышать, и Алекс распахивает глаза.
Годвин уже без рубашки, лямки комбинезона болтаются, заросшая густыми волосами грудь размеренно поднимается. Собственные губы дрожат так сильно, что нет никакой возможности взять себя в руки. Годвин наклоняется, берет Алекса за подбородок и поднимает ему голову. Алекс задыхается от сочувственного взгляда, от доброты и мягкости, которыми от Годвина тянет, как от печи теплом.
Миг растягивается напряженной, готовой лопнуть струной, и губы Алекса кривятся. Он отпускает себя, падает в бесконечный колодец, всхлипывает, глотая слезы.
Он чувствует, как его вздергивают на колени, утыкается в горячее, пахнущее потом плечо, пока чужие руки бесцеремонно вытряхивают его из одежды: сдергивают рубашку, стягивают форменные брюки — вместе с трусами.
Воздух каюты холодит кожу, и Алекс сжимается, заливаясь мучительной краской. От стыда и возбуждения под ложечкой сосет. Когда промежности касаются сухие пальцы, Алекс дергается, но жгучий удар обжигает ягодицы, словно плещет кипятком, и Алекс бьется в захвате, задыхаясь. Следующий удар жалит еще больнее, ягодицы горят, и Алекс поджимается, глотая слезы.
Мир дважды переворачивается, и Алекс оказывается на животе. В ребра упираются острые колени, обнаженные ягодицы приподняты. Годвин гладит его широко, размашисто, и жесткие мозоли царапают горящую кожу. От этой грубой ласки вдоль позвоночника собираются мурашки. Алекс хрипит, когда его плоть твердеет. Пальцы Годвина ныряют в промежность, и Алекс чувствует, как тот сжимает основание члена, обхватывает его и массирует — неторопливо, как будто безразлично.
Алекс злится, — он хочет, чтобы Годвин взял его целиком. Он ерзает, подаваясь назад — и тут же получает еще один обжигающий удар. Звонкий шлепок отражается от стен, в ушах бухает кровь, а Годвин принимается бить — размеренно, чередуя ягодицы. Удары сыплются один за другим. Алекс глухо всхлипывает, когда тяжелая рука с силой опускается ему на задницу.
Перед глазами плывет белый туман, каждый удар вспыхивает десятками искр, которые рассыпаются, даже если зажмуриться. Алекс облизывает пересохшие губы и бессильно роняет голову — у него больше нет сил, порка превращает его в желе, огонь растекается по всему телу, ягодицы нестерпимо печет.
И Алекс елозит, ерзает, извивается на коленях, каменея, когда волна жара накрывает с головой, и расслабляясь, когда она сходит на нет. Он уже не чувствует боли, тело корчится в огне, а каждый удар отдается в сознании сладкой истомой.
Алекс стонет, грудь словно раздирает изнутри, и он вскидывается, выгибаясь; сознание взрывается — и накрывается спасительной темнотой.
В тишине каюты гулко стучит собственный пульс, шелестит одежда, поскрипывает смазка на пальцах Годвина. Тот тяжело дышит, его сердце бьется так сильно, что Алексу кажется, будто оно сейчас пробьет Годвину грудь.
Алекс неуклюже приподнимается. Брюки сползают к щиколоткам, и он просто выпутывается из них. Годвин направляет его, осторожно поддерживая, Алекс чувствует между ягодиц смазку — капля медленно ползет, щекоча кожу.
Годвин перехватывает его и укладывает на живот, приподнимая зад. Оглаживает ягодицы. Его руки кажутся прохладными. Кожа чувствительная, даже чересчур, а Алекс реагирует слишком бурно — дергается и заваливается набок, пережидая головокружение.
И тут же чувствует, как к его заднему проходу прижимается головка. Дыхание Годвина тяжелое, прерывистое, и от его вдохов пробирает озноб. Алекс неловко высвобождает руки, тянется и раздвигает себе ягодицы. И тут же срывается на крик, вгрызается зубами в жесткую подушку, когда Годвин с силой входит в него. Перед глазами плывут красные пятна, на коже выступает холодная испарина, прямую кишку тянет, и Алекс роняет руки, сжимая кулаки.
Годвин ждет, а Алекс снова понемногу расслабляется. Боль уходит, оставляя после себя саднящее жжение. И тогда Годвин начинает двигаться. Первым толчком он входит до упора, прижимается к ягодицам, тяжело дыша, — а потом срывается. Алекс вжимается в матрас, кусая губы, пока его раздирает толстый член, насаживает на себя, заполняя до отказа. Движения становятся быстрее, Годвин долбится в него без остановки, задний проход горит. Каждый толчок рождает щекотку где-то глубоко внутри. Алекс ерзает, подаваясь навстречу. Жар внутри распускается цветком, мир отдаляется, остаются только грубые толчки, ствол, распирающий мышцы, и то горячее, яркое, сладкое, что скручивается внутри в тугой узел.
Алекс привстает на локтях и начинает подмахивать, сжимаясь. Годвин над ним рычит, его движения становятся дергаными и рваными, яйца бьются о промежность, и Алекс хватает себя за член, сжимая головку. Он кончает, глуша крик и извиваясь, чувствуя, как задний проход наполняется теплой спермой.
После последнего спазма Алекс обрушивается на кровать и замирает. Влажные волосы прилипли ко лбу, между ног течет. Годвин лежит, навалившись на него, щетина царапает шею, и Алекс ощущает, как грохочет его сердце.
В голове чисто, пусто и светло, словно по ней прошелся Грандстрим и вымел все мысли — нужные и ненужные. Годвин сползает с него, ложится рядом, прижимает к себе и бережно гладит по волосам.
Алекс закрывает глаза.
Сквозь дрему он чувствует вибрацию стен, едва слышный звук двигателя, стук ветра в иллюминатор. Глаза слипаются, наваливается темная теплая сонливость.
Между сном и явью Алекс чувствует, как Годвин встает, шуршит одеждой. Потом на плечи ложится теплое покрывало. Годвин подтыкает края, неловко тыкается губами в щеку, царапая щетиной, и отстраняется.
Щелчок замка звучит как выстрел, повторный щелчок отпирает его реальность.
Алекс знает, что сегодня кошмаров не будет.
А потом он снова позовет Годвина.
Еще Алекс думает, что дело не только в кошмарах.
Он касается рукой щеки и засыпает.
Название: Уже наполовину пуст
Переводчик: fandom Last Exile 2012
Бета: анонимный доброжелатель
Оригинал: автор - redframe, запрос на перевод отправлен
Ссылка на оригинал: Half Empty Already
Размер: драббл, 813 слов (оригинал), 737 слов (перевод)
Пейринг/Персонажи: Дельфина Эраклеа/Дио Эраклеа
Категория: гет
Жанр: PWP
Рейтинг: от NC-17(кинк!) до NC-21
Краткое содержание: Ее руки на удивление теплы для кого-то настолько холодного.
Примечание: инцест
Для голосования: #. fandom Last Exile 2012 - драббл "Уже наполовину пуст"
Это всегда начинается со стука в дверь.
Стука такого мягкого и, казалось бы, полного трепета, что сначала он думает — за дверью может быть Люсиола. Но он быстро отбрасывает надежду, потому что знает: это не Люсиола. Никогда.
— Дио, — говорит она. — Открой дверь.
Он вздрагивает, когда слышит ее голос. То, как она произносит его имя, заставляет его съежиться. Ее тон полон любви и кажется таким невинным, но это все ложь — ведь он знает, что за этим скрыто.
— Дио, — повторяет она тверже.
Она может открыть его дверь, если захочет. Она Дельфина Эраклеа и может сделать что угодно. Но она предпочитает стоять снаружи, ожидая его решения. Она оставляет ему выбор. Ей нравится, когда он сам открывает дверь. Возможно, ей кажется, что это выражение одобрения — ее самой или их обоих.
А может, она просто знает, что он не может винить ее за то, что происходит после, когда он сам пускает ее внутрь.
Да. Предполагается, что выбор за ним… но на самом деле это не так.
Они оба знают это.
Так что он не торопится встать и открыть дверь. Пока.
Несколько последних недель были временем, когда гнёт его сестры не давил так тяжело ему на плечи. Кажется, этому времени наступает конец, когда он обнаруживает, что идет к двери, и его ноги дрожат, пока каждый шаг ближе к двери отдаляет его от свободы.
Он нажимает кнопку, и дверь открывается, отсекая остатки его собственной воли, когда она со свистом закрывается.
— Невежливо заставлять свою сестру ждать, — говорит она, входя вовнутрь.
Она садится на его кровать и стягивает обе перчатки, обнажая нежные пальцы. Ее рука аккуратно похлопывает по кровати, веля ему присоединиться. Это последнее, что он хочет сделать, но он все равно делает это, беспрекословно подчиняясь и чувствуя себя узником.
Уходи. Уходи. Уходи!
Садясь на кровать, он отодвигается от нее так далеко, как только возможно. Но она не собирается это терпеть, так что она придвигается к нему сама и сжимает волосы на его затылке, заставляя его льдисто-голубые глаза встретиться взглядом со своими серо-стальными.
— Прояви хоть немного участия к своей сестре, или она может заставить тебя пожалеть, — и он знает, что это правда. Ее угрозы всегда завуалированы, но никогда не пусты.
— Не оставляй ее такой, – она задумывается в поисках верного слова, скорее всего, способного вызвать чувство вины, — неудовлетворенной.
Ее слова всегда были ее главным оружием, и сейчас они заставляют его подчиниться. Дельфина всегда будет находить способы его контролировать. Если не так, то иначе.
Когда она начинает его раздевать, он думает, что ее руки на удивление теплы для кого-то настолько холодного. Ее руки так невозможно горячи… они сожгут его дотла.
Мысли умирают у него в голове, когда она снова наклоняется к нему, словно ворон, пикирующий на падаль. Ее запах везде, мёд и розы, и он осознает, насколько отвратительно этот запах ощущается во рту.
Она начинает прослеживать своим языком линию его челюсти, и мир словно вывернут наизнанку: что должно пахнуть хорошо, пахнет плохо, а что должно ощущаться плохим – ощущается хорошо.
Так хорошо…
Ему плохо от этого, от того, как его тело реагирует на ее прикосновения, легкие словно перышко. От того, как ее горячие руки проходят по его плечам, когда она пересаживается к нему на колени. От того, как ее тело плотно охватывает его член, когда он проскальзывает внутрь.
Он ненавидит ее за то, как она обжигает его, но он ненавидит себя сильнее за жар, который генерирует его собственное тело.
Этот жар лучше. Он заполняет пустоту.
Он называет себя предателем, но не может отрицать наслаждение, которое опаляет его изнутри. Он не может остановиться и, наконец, он просто не может больше контролировать свои примитивные потребности. Он отпускает себя, и наслаждение накрывает его быстро и сильно. Его короткие ногти впиваются в ее кожу, словно она единственное, что удерживает его в мире живых. Всё заканчивается прежде, чем он может вспомнить начало.
Она тоже чувствует это, когда откидывает голову назад и выдыхает, и дыхание, что вырывается сквозь ее густо накрашенные губы, сладкое как мед.
- Мы должны играть вместе почаще, – шепчет она прямо в его ухо, зарываясь пальцами в его влажные волосы.
Его глаза крепко зажмурены, но он может слышать шелест ткани и чувствовать материал своей рубашки, когда она набрасывает ту поверх его нагого тела. Он чувствует, как она поднимается с кровати, и внезапно начинает ощущать отвращение к себе, когда замечает, что тоскует по ее знакомому теплу. Она уходит и оказывается за дверью прежде, чем он успевает досчитать до пяти.
Теперь он может лишь ждать следующего раза. А то, что этот раз будет — неизбежно.
И это всё, на что он способен: сидеть и ждать стука в свою дверь.